Слой

В секретаршах у профессора Крючковского ходила не старая грымза, какую ожидал увидеть Нуркин, а вполне миловидная девушка.

— Прошу вас, — сказала она, распахивая двустворчатую дверь, и Нуркин, благодарно склонив голову, прошел в кабинет.

Крючковский, сидевший, по-академически сцепив пальцы, встал и сделал шаг навстречу.

— Здравствуйте, очень рад, — произнес он и представился: — Николай Николаевич.

— Владислав Борисович, — ответно назвался Нуркин.

Они пожали руки, скорее формально, чем приязненно, и Крючковский вернулся на свое место в торце длинного стола. Нуркин выдвинул ближнее кресло и тоже сел.

Если с секретаршей он ошибся, то помещение было именно таким, каким он его представлял: плохо покрашенные стены, гнутые алюминиевые жалюзи и пара лобастых субъектов в золоченых рамках. «Осколки имперского шика, — подумал он. — Последняя цитадель чистой науки».

Профессор, хоть и не носил бороды, кабинету вполне соответствовал. Прямая переносица, начинавшаяся от двух могучих морщин между бровями, упиралась в седые мохнатые усы. Остальное, кажется, было лишь дополнением: глаза, рот, щеки — все куда-то девалось и пряталось за героическими усищами. Костюмчик профессор носил вроде бы и новый, но сшитый по моде семидесятых, отчего возникало непреодолимое желание положить в его бледную ладонь немного мелочи.

— Э-э... Николай Николаевич... — с натугой выдавил Нуркин. — Я бы не позволил себе беспокоить столь занятого человека, как вы...

— Бросьте вы это, — скривился Крючковский. — Давайте сразу к делу.

— Согласен, — с облегчением проронил Нуркин. — У меня к вам есть одно предложение и несколько вопросов.

— Относительно предложения я могу догадаться. Только знаете, Владислав... Владислав Борисович, я далек от политики. Всю жизнь не участвовал ни в каких партиях, а уж под старость тем более не стану. Впрочем, весьма признателен, — спохватившись, добавил профессор. — Благодарю за доверие и...

— "И так далее", — со смехом подсказал Нуркин. — Понимаю. Конечно, я попросил о встрече вовсе не для этого. Вопросы... Вот, кстати, и они.

Сановный визитер раскрыл кейс и выложил на стол толстый журнал в невзрачной обложке с блеклым заглавием «Вопросы общей психиатрии».

— "Вероятные причины ошибочного объяснения новейших процессов в массовом сознании", — без запинки воспроизвел Нуркин.

— О-о! — польщенно молвил Крючковский. — Вы находите время для чтения моих статей?

— В перерывах между глумлением над демократическими святынями и раздачей презервативов, — откровенно высказался Нуркин. — Вы ведь меня за фигляра держите?

— Нет, почему же. Тут все достаточно ясно. Ваш расчет верен, и процентов семь-восемь на следующих выборах я вам гарантирую. Так что вас привело? А, статья. Ну, и?..

— В статье говорится о неверном диагнозе, который сейчас ставят направо и налево.

— "Ложная память", да. Точнее, это не болезнь, а лишь симптом, но... но там же все написано. Или вы желаете изучить данную тему глубже? Для этого необходимы фундаментальные знания.

— Нет, ложная память меня не интересует. Я хотел бы услышать от вас настоящую причину.

— Простите, не понял. Причину чего?

— Происходящего с людьми.

— Ах вот оно что... Сомневаюсь, что это поможет вашей карьере.

— Николай Николаевич, забудьте о моей карьере. Я здесь как частное лицо. Пытливое и алчущее истины.

— С чего же вы взяли, что я владею этой самой истиной?

— Помните прежний девиз? Критикуя — предлагай.

— Вы думаете, мне известна причина?

— Да, я так думаю. Во всяком случае, у вас есть версии. Это вытекает из текста.

— Гм, смотрите-ка... Читали внимательно. Вдвойне приятно. Коллеги еще не раскачались, а вы, не специалист, уже откликнулись. Но я должен повториться: методики, используемые в предвыборной борьбе, относятся к психологии макроколлектива, а это совсем другая наука. Мы же лечим больных и никакой помощи в плане повышения рейтинга оказать не сможем.

Профессор упер руки в столешницу и поднялся. Нуркин продолжал невозмутимо перелистывать журнал. Затылком он чувствовал недоумение Крючковского и от этого испытывал какую-то озорную школярскую радость.

— Я вас не агитировать пришел, Николай Николаевич, и не к сотрудничеству призывать. Меня беспокоит то, что творится последние месяц-два. Повальная шизофрения. Ссылки на экономические трудности несостоятельны, случаи наблюдаются во всем мире. Хотя в неблагополучных странах интенсивность выше. Что происходит с миром, профессор? — обернувшись, спросил Нуркин. При этом он постарался, чтобы вопрос звучал как можно драматичней.

— Ух, настырный! — воскликнул Крючковский и, наклонившись к селектору, проговорил: — Кофе.

Пройдясь вдоль окон, он резко остановился и вперил в Нуркина проницательный, по его мнению, взгляд.

— Откровенно?..

— Да, профессор! — жарко поддержал Нуркин.

— Гм, «что с миром»... Вы, Владислав... э-э...

— Просто Владислав, — разрешил гость.