Сломанная головоломка

— Бог, конечно. И все эти образы — не просто из снов. Они ведь совпадают с образами древнейших мифов. Те же греки: богиня земли Гея, родившая всех богов… Изида и Осирис… Христос, кстати — типичный архетип «героя» (есть и такой!), спасителя от всяких бед, освободителя. И вся вообще человеческая культура насквозь мифологична. Архетип «Золотого века», например. Коммунизма, по-русски… Ну или, там, долгожданной эпохи материального благополучия… И весь ужас в том, что все это, то, что я называю — на самом-то деле еще не архетипы! Только их проявления. Архетипы — в принципе неосознаваемы! Осознать их мы можем только в виде их проявлений, каких-то частных образов. Того же Христа… Архетип, который выходит на свет, попадает в ряд осознаваемого, перестает быть архетипом. Становится просто… Ну вот Христос, например. Он стал для многих не чем-то невыразимым, от чего только мороз по коже, а просто выдумкой попов. Так и любой архетип. Вся их сила — в неосознанности. Но тогда уж они о-го-го!..

— И-го-го, — сказал Мишенька. — Так уж и «о-го-го!..»

— А то! — улыбнулась Зоя. — Ты просто сам на себя посмотри со стороны. Скажешь, что все делаешь только сознательно? Я не имею в виду рассеянность, всякие бессознательные описки — это к Степану Самойловичу. Я имею в виду большие, важные дела.

— Конечно, сознательно.

— Елочку на Новый год наряжал?

— Ну… — удивился Мишенька.

— Можно, конечно, выпытать у тебя какое-нибудь более-менее вразумительное объяснение, зачем наряжают новогоднюю елочку. Какой в этом смысл. Или в пасхальном яйце. Только если ты честный мальчик, то должен признаться, что смысла в этом особого и нет, а? Неужели нельзя без этого? И все это понимают. Но факт-то остается фактом! Люди делают некоторые вещи, совершенно не зная зачем. Сначала ведь обычно что-то делается, происходят какие-то события и уже потом кто-то спрашивает, почему это делается, происходит. И так не только с елочкой!.. Все вообще типичные мыслеформы, все стандартно понимаемые человеческие жесты — они следуют образам, сформировавшимся задолго до того, как человек стал способным посмотреть на себя со стороны…

Юра посмотрел на себя со стороны. Как бы из-под потолка. Сидят в темноте вокруг красного торшера. Шевелят губами, издают какие-то звуки. При этом — почему-то! — еще и едят. «Действительно, странно. Почему, придя в гости, обязательно едят? Так заведено. Родители так делали… А их кто научил? Их родители…»

Сережа вдруг переполз по полу поближе к Зое.

— И все, что мы знаем — мы не сами знаем, — сказала она. — Это вначале само откуда-то взялось, мы привыкли к этому и только потом — когда уже поздно, да и то не все! — задумываемся над вопросом, «откуда все это?»

— Да, — закричал вдруг Паша. — Вот я об этом и хотел рассказать!

Помните, про роддом?! Я вдруг подумал…

— Извини, дай Зое договорить, — прикоснулся к Пашиному плечу Степан Самойлович. — Потом расска…

— Да почему потом?! Я же как раз про то, про что речь идет! Что мы только думаем, что знаем, а на самом деле ничего сами не знаем! Я вдруг подумал однажды: а откуда, собственно, я знаю, что мои папа и мама действительно мои?

— Ну, это у каждого в определенном возрасте бывает… — разочарованно сказал Степан Самойлович.

— Ну и что, что у каждого? Мне-то что? Ведь если они просто пришли в роддом и взяли меня… Меня! — он хлопнул ладонью по груди. — И совсем они не мои отец и мать!..

— Зоя взяла его за руку: — Извини. Теперь я об этом же. Нормальный пример! Только немножко о другом — ты сам, Паша, этого и не заметил. Это пример того, что каждый человек откуда-то знает, что у него обязательно должны быть собственные отец и мать. Вопрос в чем? В том, откуда он это знает. Почему ты решил, что они у тебя должны быть?

Все замолчали. — Здрасьте! — сказал молчавший до этого Сережа. Договорилась. Ты же сама будущая мать…

«Интересно…»

— Я не хочу сказать, что мы самозародились или отпочковались откуданибудь! Я же о другом! О том, что у нас в голове есть такой… такая… ну, такое, что папа и мама — должны быть у всех! Понимаете? И так почему-то обо всем на свете!..

— Ну. Обо всем. И что? Что-то я тебя не понимаю, — Мишенька пожал плечами, недовольно покрутил головой. — К чему это все?!

— Действительно, пожалуй слишком умно, — услышал Юра свой голос. И сам удивился.

Зоя развела руками: — Ну не понимаете — и бог с ним. Хватит с вас и Фрейда. Поняли, что что-то есть внутри человека, тайное, невидимое за руку его водит, за язык дергает — и хорошо. Со временем задумаетесь о том, что же это такое — может тогда меня вспомните. И Юнга.

— Нет, что, мы совсем, по-твоему, идиоты? — спросил Паша. — Будь любезна теперь, дообъясняй. При чем здесь сны? И эти твои… архетипы?

Зоя вздохнула, помолчала.

— Последняя попытка, — сказала она наконец. — Что у Фрейда? Человек забывает вдруг имя старого знакомого. Почему? Оказывается, что совсем не просто так: этот друг семьи — ярко рыжий, а в кино недавно показывали, как актриса, очень похожая на жену того, кто забыл имя, уходит от недотепы-мужа к рыжему любовнику. Так, Степан Самойлович?