Сломленный рыцарь

На темном дереве, словно ключами от машины, были вырезаны слова, которые не давали мне напиться до смерти в последние шесть дней. Слова, которые я не смогу вынести, если не услышу их от Луны.

Или вместе, или никак.

* * *

Роза

Однажды я спросила свою сестру, Эмилию, как оно ощущается.

Быть нормальной. Быть здоровой. Быть генетически правильной.

Она ответила: «Дни идут так, как ты и ожидаешь. Как разлетевшиеся страницы календаря. Ты строишь планы. Иногда ты забываешь о них. Иногда исполняешь. А иногда отменяешь. Но ты никогда не сомневаешься, что ты можешь исполнить их. Ты позволяешь вещам – обыденным, таким как пробки, или льющийся дождь, или грубость бесцеремонных людей – разрушить твой день, не понимая, насколько ценный этот день. Насколько уникальный. Что этот день больше никогда не повторится. Дни не похожи друг на друга. А потом ты оглядываешься назад, спустя годы, и удивляешься, куда же ушло время».

Когда она посмотрела на мое лицо, то быстро исправилась и добавила: «Но я выучила уже давно, что напоминание, что мы здесь не навсегда, что мы должны извлечь максимальную пользу из жизни, важнее всего. А выучила я это благодаря тебе».

Именно поэтому я решила усыновить своего прекрасного сына.

Привести в мир младшего сына.

Выйти замуж. Завести семью. Сильно полюбить. Отчаянно. Безотказно.

Именно поэтому я никогда ни в чем себе не отказывала. Не только потому, что жизнь слишком короткая, а потому, что я хочу, чтобы моя прекрасная семья тоже это поняла.

Много раз я задавалась вопросом, а не слишком ли я эгоистична, чтобы заводить семью.

Не самая ли бесчувственная вещь, разбивать Дину сердце и оставлять его? Не думаю. Глубоко в душе я знаю, что Дин был бы более несчастен, если бы я осталась жива и просто бросила бы его. Он был таким до того, как мы сошлись.

Лучше было бы Найту, если я не усыновила бы его? Что если его передавали бы из одной приемной семьи в другую? Что если бы он попал в семью, которая не смогла бы дать ему всего того, что он заслуживает? Я знала, что я буду лучшей матерью для него. А что, если бы Дикси каким-то образом оставила его себе, когда она была не готова, была не в том эмоциональном состоянии, чтобы заботиться о ребенке?

Что касается Леви – он очень приятный сюрприз. Я не ждала его, я не думала, что когда-нибудь смогу забеременеть. Но когда я узнала об этом, то уже не представляла своей жизни без него. Он самый ценный подарок и самый любимый.

У меня была жизнь, наполненная жизнью.

Красивая жизнь.

Я бы не лишила ее ни одной детали. Если бы я смогла сделать еще одну вещь, прежде чем я покину землю, то я бы дала – дала бы моим любимым совет, свою любовь и одобрение.

Сейчас я живу так, как и представляла у себя в голове, каждый день, когда я еще была маленькой девочкой и поняла, что не доживу до глубокой старости, что никогда не увижу свою полностью седую голову, глубокие морщины и не буду окружена чудесными внуками. Сорочка очень красивая, удобная, как у ангела. Я лежу на кровати, дрожа, но улыбаясь, и обнимаю сестру Эмилию.

Она встала с кровати, вытирая слезы.

– Кого ты хочешь увидеть первым?

– Леви.

Когда младший сын вошел в мою комнату, первым, что я заметила, было то, что он уже совсем не маленький. Конечно, я видела его каждый день, не считая той недели, которую я провела в коме. Но, кажется, он стал выше буквально за ночь. Теперь он долговязый, его челюсть становится более квадратной, глаза стали взрослее, более подозрительными и раскосыми. Однажды он превратится в прекрасного мужчину, и я отказываюсь расстраиваться из-за того, что никогда не узнаю, как он будет выглядеть. Или из-за вечного вопроса, будет он с Бейли или нет. Я не могу позволить своим мыслям отправиться по этому пути. Я должна удержать их на том, что важно. Я похлопала рядом с собой с улыбкой.

– К-как ты себя чувствуешь, мама? – Он смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

У него великолепные ресницы. Как у меня. Я улыбаюсь тому факту, что собираюсь остаться на земле навсегда. Через него. Через Найта. Через мужа.

– Хорошо. А ты?

– Да. Хорошо.

– Врешь.

Он посмотрел вниз и слегка улыбнулся.

– Поплачь ради меня, Лев. Я хочу унести твою боль с собой.