Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Въ одинъ день пошелъ я въ келлію къ одному святому брату, и по немощи своей прилегъ у него на одномъ мѣстѣ, чтобы походилъ онъ за мною ради Бога, потому что знакомыхъ у меня никого тамъ не было. И видѣлъ я, какъ этотъ братъ встаетъ ночью прежде времени, и имѣетъ обычай приходить на правило до братій. Довольно времени онъ стихословилъ, и вдругъ на все то время, пока продолжалось это съ нимъ, оставлялъ правило, падалъ на лице свое, и до ста или болѣе разъ съ горячностію, какую возжигала въ сердцѣ его благодать, ударялъ головою въ землю. Послѣ сего вставалъ, лобызалъ крестъ Владычній, снова дѣлалъ поклонъ, и лобызалъ тотъ {49} же крестъ, и опять повергался на лице свое. И такой обычай соблюдалъ онъ всю жизнь, такъ что невозможно изобразить мнѣ числомъ множества его колѣнопреклоненій. Да и кто былъ бы въ состояніи исчислить поклоны этого брата, какіе клалъ онъ каждую ночь? Разъ двадцать со страхомъ и горячностію, съ любовію, растворенною благоговѣніемъ, лобызалъ онъ крестъ, и опять начиналъ стихословіе, а иной разъ отъ великаго возгорѣнія помысловъ, распалявшихъ его горячностію своею, когда не въ силахъ былъ выносить разжженія онаго пламени, препобѣждаемый радостію восклицалъ, потому что не могъ удержаться. Поэтому, много дивился я благодати сего брата, и подвигу, и трезвенности его въ дѣлѣ Божіемъ. Поутру же, послѣ перваго часа, когда садился онъ за чтеніе, дѣлался подобенъ человѣку плѣненному, и въ продолженіе каждой, читаемой имъ главы, не разъ падалъ на лице свое, и на многихъ стихахъ воздѣвалъ руки свои къ небу, и славословилъ Бога. Отъ рода же былъ ему сороковой годъ. Употреблялъ онъ и пищу въ весьма маломъ количествѣ, и очень сухую. И поелику сверхъ мѣры и силы дѣлалъ частыя принужденія тѣлу своему, то казался подобнымъ тѣни, почему жалость возбуждало во мнѣ изнеможеніе лица его, такъ исхудавшаго отъ многаго неяденія, что въ немъ не было и двухъ перстовъ. И нерѣдко говаривалъ я ему: „пожалѣй и себя, братъ, въ подвигѣ своемъ, и это доброе житіе, какое стяжалъ ты; не спутай и не порви этого, подобнаго духовной цѣпи, житія твоего, и изъ желанія прибавить нѣсколько труда не умаль и не останови совершенно теченія пути своего. Ѣшь въ мѣру, чтобы не лишиться возможности ѣсть[90]; не простирай ноги своей сверхъ силы, чтобы не сдѣлаться вовсе неспособнымъ къ дѣлу“. Былъ же онъ милостивъ, весьма скроменъ, и милость оказывалъ съ благодушіемъ. Чистый по врожденнымъ качествамъ, готовый на утѣшеніе, мудрый {50} по Богу, всѣми любимъ былъ за чистоту свою и за благодушіе. Съ братіею же, когда имѣли въ немъ нужду, нерѣдко работалъ дня по три и по четыре, и только къ вечеру уходилъ въ свою келлію, потому что искусенъ былъ и во всякомъ служеніи. Когда же пріобрѣталъ что, хотя имѣлъ въ томъ нужду, изъ великаго уваженія своего къ большимъ и малымъ, не могъ сказать[91], что не имѣетъ того. И даже, когда работалъ съ братіею, то по большей части дѣлалъ это какъ бы изъ уваженія, и принуждалъ себя, не находя для себя удовольствія въ выходахъ изъ келліи. Таково было житіе и обращеніе[92] онаго подлинно дивнаго брата. Богу же нашему да будетъ слава во вѣки! Аминь.

СЛОВО 11.

О ветхомъ старцѣ.