Словарь лжеца

Теренс Кловис Фрэшем помахал с улицы, вздев трость, которой он еще раз стукнул в подоконник. Он улыбался, скаля все свои зубы.

София вздрогнула, а потом на лице ее устроилась улыбка.

– Какое необычайное совпадение, – произнесла она.

Фрэшем вошел в кафе широким шагом с великим шумом, отчего подпрыгнул на своем ригеле над дверью крохотный колокольчик. От хозяина он отмахнулся и шляпу свою бросил к ним на стол, едва не попав ею в тарелку Трепсвернона.

– София! – Он нырнул лицом, дабы чмокнуть воздух над ее ухом. Трепсвернон отвернулся. Фрэшем был слишком велик для этой чайной, чересчур ладно устроен. Придвинув стул от другого столика, второй лексикограф сел, растопырив ноги. Пальцами одной руки он впился в свои тонкие рыжие усы, как будто бы подавляя зевок или расслабляя лицо. Эту его нарочитую привычку Трепсвернон уже и забыл. Ее он считал неопределимо омерзительной. – Да еще и Трепсвернон! Как же, сударь мой, вы должны быть на службе! А то чай, торт, чужая будущая жена… ах ты бес!

София, Фрэшем и Трепсвернон рассмеялись от такой мысли. Аха аха.

– Вообще-то, – произнес Фрэшем, хлопая Трепсвернона по плечу, – послушай, старик, ты разве на поезд не опаздываешь?

– Прошу прощенья?

– Не то чтобы мне, конечно, хотелось нарушать ваш маленький тет-а-тет, но… – И тут Фрэшем изменился в лице, приглядевшись изблизи к своей невесте. – Боже правый, что это за пыль у тебя на лице? – Он коснулся наноса пекарского порошка над глазом Софии. – Ты смотришься несуразно. Трепсвернон, почему ты ей об этом не сказал?

– Там была ссадина…

– Ссадина! – Фрэшем взял подбородок Софии в руки и пригляделся к ней. Казался он озабоченным, затем развеселился. – Ты что это задумала? Ну и буфет тут у вас. Ешь торты, хотя сама знаешь, что вечером мы приглашены на ужин, да к тому же – что? – ввязываешься в драки? И сбиваешь при этом с пути истинного юных франтов вроде нашего Трепсвернона?

– Ты говорил… какой поезд?.. – заикнулся Трепсвернон. Быть может, он что-то недопонял. Кроме того, лексикограф осознал, что при виде Фрэшема к нему машинально вернулось пришепетыванье. Интересно, София заметила ли перемену? Ему стало любопытно, сумеет ли он подбирать слова настолько тщательно, чтобы при Фрэшеме не прозвучало никаких со звуком с.

– И что это за шаль? – продолжал Фрэшем, с притворным ужасом разглядывая Софию на расстоянии вытянутой руки. – Дорогая, она вполне, вполне ужасна! Я помолвлен с головорезом.

– Мы с мистером Трепсверноном спасали пернатую дичь Лондона, – ответила она.

– Ну да, ну да, – произнес Фрэшем. Руку он опустил, и подбородок Софии чуть приподнялся. Трепсвернон сделал вид, будто занят салфеткой, но при этом вообразил, как пальцы Фрэшема нежно упокоились на колене Софии.

– Мне нужно идти, – вновь начал Трепсвернон – на сей раз чуть громче.

– Да, – ответил Фрэшем. – Да, старина Герольф уже искал тебя в Письмоводительской.

– Меня? – Трепсвернона никто никогда не искал. Должно быть, это какая-то ошибка.

– Вы должны остаться, просто обязаны! – воспротивилась София. – Мне же нужно, чтобы кто-то объяснил и подтвердил события сегодняшнего дня.

Трепсвернон залепетал.

– Я просто… такое совпадение, я столкнулся с мисс… мисс… – Он пренебрег тем фактом, что от пришепетывания Софии пришлось взглянуть на него под новым углом. – Я… мне очень жаль, – произнес он. – Простите меня, но только сейчас я осознал, что не знаю вашей…

– Сливковна, – произнес Фрэшем.

– Именно, – подтвердила София.

– Вскорости Фрэшем, – сказал Фрэшем.

– Сливковна, – снова проговорила София. Руку свою она возложила на рукав Трепсвернона.

– Боюсь, София тебя дразнит, – сказал ее жених. – Шепелявому трудно справиться с таким словом! – Трепсвернон вообразил, как вгоняет эклер Фрэшему в ухо – бушпритом вперед. – Ум у нее быстр, как мало что. Я обещал ей сегодня визит в Британский музей и ужин где-нибудь подле моего клуба после театра, лишь бы только утомить ее: слишком уж много в ней энергии.

– А ваше имя, мистер Трепсвернон? – спросила София Сливковна. – Помню, начинается с П…

Она даже не знает твоего имени. Поименовать что-то – значит сие познать.

– Треп – как в «трепанный», – рассмеялся Фрэшем. Вилку Софии он вонзил в ломоть торта Трепсвернона.

– Я предпочитаю Треп – как в «трепетный», – сказал Трепсвернон.

– Трепфвернон – нервы фебе треплет он, – прошепелявил Фрэшем. Вновь подергал себя за усы – вверх, всею ладонью так, что под рукой, казалось, на его лицо наползла улыбка, как в фокусе. И ту же ладонь компанейски опустил на руку Трепсвернона. Фрэшем стал проводником между тканью Трепсвернонова локтя и тканью юбки Софии.

– Вашему жениху видно, что я, возможно, мчу не на всех парах, – произнес Трепсвернон.

– Трепетно верен он, – тихонько выговорила София, вновь выглядывая в окно.

Фрэшем не снимал руки с плеча Трепсвернона.

– И что же это – простите, что перебил, – расскажите же мне, чем это вы двое сегодня занимались? Раньше? Вне Письмоводительской?