Слово арата

Шагдыр и Седип-оол занялись огнем. Я срезал тонкий тальник и побежал к Буйбе. В моем воображении река кишела рыбой. Я представлял, как в воде черными молниями проносятся хариусы.

Нацепил червяка, закинул в омуток. Ну где же вы, хариусы?! Ничего нет! Наверно, червяк плохой попался. Нацепил другого. Теперь-то схватит. Тоже ничего. Вокруг рыбины выскакивали из воды, хватали мошек — только круги разбегались. Ну хоть бы один хариус на моего червяка польстился! Может, на кобылку клюнет? Воткнул удочку, пошел ловить кобылок. Изловил одну. Нацепил. Нет рыбы! Что же делать? А кобылка на крючке меж тем отплыла от берега и вдруг скрылась под водой. Я потянул удилище — не идет. Зацепилось, решил. Все-таки дернул. В воде мелькнули черные плавники. Во-он в чем дело! Отвык я, оказывается, за четыре года от рыбалки. О чем я думал? Меня же с берега рыбе видно! Спрятался я за тальником, кинул — дерг! Еще — дерг! И пошло… И пошло!..

Десятка три хариусов я нанизал на прут и гордо понес добычу к костру.

— Ты смотри! — удивился Исламов. — И рыбалить умеет. Несмотря что образованный.

Седип-оол не стал превозносить мои успехи. Он коротко сказал:

— Хороший ястреб ловит, а плохой ест.

И потянул рыбу к себе.

— Мы уже попили чай. Вот твоя доля, — Шагдыр-Сюрюн протянул мне мешочек с продуктами, а сам обстругал палочку, выбрал хариуса покрупнее, нанизал его на вертел и присел у костра жарить. — Наши оюнцы поймают рыбу в Элегесте или Чагытае и вот так ее готовят.

— Что у вас в рыбе понимают! — шутливо махнул в его сторону рукой Седип-оол. — Вот как надо по-настоящему.

Он смочил лист бумаги, обернул рыбу и положил под горячую золу костра.

— Вот это еда! Так жарят чаданскую и манчурекскую рыбу у нас на Хемчике. Только не в бумагу — в листья заворачивают. А в Элегесте и ловить нечего, не то что есть!

Ребята говорили по-тувински, но Исламов понял, что за шутливый спор разгорелся между ними, и тоже ввязался в него:

— Вот я сейчас рыбку сготовлю, так язык проглотите!

Он подвесил над костром закопченный котелок и быстро очистил от чешуи несколько хариусов.

У Шагдыра «шашлык» из рыбы начал с одной стороны подгорать. Он быстро повернул к огню другую половину хариуса, сглатывая слюну в предвкушении аппетитной еды. Немного погодя снял с палочки рыбу, выложил ее на листья и пригласил отведать.

Все признали: вкусно!

Седип-оол извлек из-под золы свое кушанье, развернул бумагу:

— Прошу!

Попробовали. Действительно, вкуснее «шашлыка»!

— Печенная в горячей золе рыба ничего не теряет. А когда ее жаришь на палочке, из нее самое главное — сок, жир вытекают. Разве сравнишь ее с печеной?

Ямщик похвалил стряпню и того, и другого, продолжая колдовать над своим котелком. Он бросил в крутой кипяток луковку, какие-то длинные листики, еще что-то посыпал, накрошил картошки, посолил, а потом запустил туда рыбу. Дал немного покипеть, попробовал, обжигаясь, воду, добавил соли и снял котелок с огня.

— Кому как, конечно, а по мне уха — первая еда. И лекарство от всякой сырости…

Рыбу он вытащил из ухи.

— Берите ложки, сперва похлебаем.

Хоть мы и были уже сыты, но с котелком ухи расправились в два счета. Не оставили и хариусов. Попутно умяли полкаравая хлеба.

Я не мог не признать нашего ямщика победителем:

— Уха — настоящее дело! Не только вкусно, но и сытно.

— Эх! — вздохнул Исламов. Разве это уха? Вот бы к ней что-нибудь такое-этакое, чтобы горло смочить… Тут уж совсем был бы другой вкус!

Сытная еда разморила. Мы лениво лежали на траве. Ни о чем не хотелось думать. Крик козла эхом прокатился по вершинам гор.

— Какой голос! — пошутил Седип-оол. — Ну, кто пойдет за козлом?

Желающих не нашлось.

Я задремал. Где-то невдалеке прокричала сова: «Ху-ук, ху-ук». А мне нисколько не было страшно. Это раньше, давно-давно мама меня пугала: «Ху-ук, ху-ук! Вот не будешь спать, тебя сова съест!»

— Кричи, кричи, лупоглазая! — пробормотал я, засыпая. — Послушаю твою музыку…

Глава 6

Первый водитель

Мы все же не ошиблись в ямщике. За всю дорогу после Ермаковского не было случая, чтобы старик позабыл о главном — поскорее доставить нас домой. А на пути было немало деревень, где у него водились друзья-знакомые, и мог бы наш Иван Владимирович не раз еще «попить чайку» на больших привалах… Оказался Исламов заботливым человеком, веселым собеседником. И дорогу знал он, можно сказать, наизусть. Уж если скажет, где передохнуть, так лучше места ищи не найдешь — и вода рядом, и кони попасутся вволю, и наглядеться есть на что.

Вот и Буйба позади.

— Ну, теперь мигом долетим: считайте, до Усинской поймы — день, до Турана — день, а там и до Кызыла менее суток. Всего три раза переночевать, и докатим! — Ямщик чмокнул губами, дернул вожжи: — Нно-о! Нн-аа!

— Хорошо едем! — тряслись мы в телеге. — Удалой же вы человек, Иван Владимирович. И правите хитро. Как ни торопимся, а быстрей, чем вы сказали, действительно не доехать — шесть-семь дней. Не меньше!

Мы похвалили старика не без задней мысли: быстрее ехать будет, в добром настроении будет, нас рассказами развлечет.

Расчет подтвердился.