Слово древней Руси

Бог — сердцевидец[797]: во уме моем прилежно размышлял и совесть мою в самовидцы представил[798], и искал, и посмотрел в душу свою, на себя мысленно обратившись, и не знаю, не нашел, в чем перед тобою виноват я и согрешил. Впереди войска твоего многократно ходил и никакого тебе бесчестья не сделал, но только победы пресветлые с помощью ангела Господня в славу твою одерживал и никогда полки твои спиной к чужим полкам не обращал, но, боже того, врагов со славою в похвалу тебе одолевал. И это не один год, и не два, но в течение многих лет потрудился в поте лица с терпением так, что мало родителей своих видел, с женой своей не бывал и отечества своего не посещал, но всегда в дальноконных градах твоих с врагами твоими сражался и страдал от болезней, чему Господь мой Иисус Христос свидетель; сверх же того многократно уязвляем был[799] от варварских рук в различных битвах, и покрыто ранами тело мое. Но тебе, царь, все это — ни во что.

Хотел рассказать по порядку о моих ратных делах, которыми прославил я тебя, но потому не сделал этого, что Бог обо всем и так знает. Он, мздовоздатель, отплатит за все и не только за это, но и за чашу студеной воды[800]. И еще, царь, скажу тебе: уже не увидишь лица моего до дня Страшного суда. И не надейся, что я стану молчать: до скончания жизни моей буду непрестанно со слезами обличать тебя перед Безначальной Троицей, в которую верую, и призываю в помощь Херувимского Владыки Матерь, надежду мою и Заступницу, Владычицу Богородицу и всех святых, избранников Божиих, и государя моего князя Федора Ростиславича[801].

Царь, не помышляй и не мудрствуй, будто уже погибли и казненные тобой безвинно и заточенные и прогнанные без правды. Не радуйся, хвалясь этим: казненные тобой у престола Господня предстоят, отомщения просят, заточенные же и прогнанные от земли к Богу взывают, обличая тебя день и ночь.

Без меры хвалишься в гордости своей во временной, скоротекущей жизни, уготовив христианам орудия мучений, надругавшись над ангельским образом, попираешь его в согласии с ласкателями и товарищами по трапезе бесовской[802], согласными с тобой боярами, губителями души твоей и тела, детьми своими хуже жрецов Крона жертвующими. Обо всем сказал я. А послание это, слезами омытое, во гроб велю с; собою положить, идя с тобою на суд Бога моего Иисуса. Аминь.

Писано в Вольмере, городе государя моего, короля Августа Сигизмунда, от которого надеюсь много пожалованным быть; и утешен я от всех скорбей милостию его государевой, к тому же помощью Божьей заручившись.

Известно мне из Священною Писания, что будет губитель пущен от дьявола на род христианский, от блуда зачатый богоборный Антихрист: ныне же видел советника всем известного, который от прелюбодеяния рожден, шепчет на ухо ложь царю и льет кровь христианскую, как воду, и погубил уже сильных во Израиле, уподобившись пособнику Антихриста. Непригоже таким потакать, о царь! В законе Божьем в первом писано: «Моавитянин и аммонитянин и выродок[803]до десятого колена в церковь Божию не входят» и прочая.

Второе послание Андрея Курбского Ивану Грозному.

Широковещательное и многошумящее твое послание получил и уразумел и понял: оно от неукротимого гнева с ядовитыми словами отрыгнуто, что не только царю, такому великому и во вселенной прославленному, но и простому бедному воину никак не пристало; сверх же того от многих священных словес нахватано со многою яростью и лютостью, и то — не строками и не стихами, как это принято между искусными и учеными, если о чем случится кому писать, в кратких словах большой разум заключая, но выше меры, с избытком, навязчиво и крикливо, целыми книгами, паремиями, целыми посланиями! Тут же о постелях, о телогреях и иное без числа; воистину, как бы неистовых баб басни; и так варварски, что не только ученым и искусным мужам, но и простым и детям на удивление и смех, а тем более (посмеются над этим) в чужой стране, где есть люди, не только грамматике и риторике, но и диалектике и философии обученные.

Но еще к тому же мне, человеку, совершенно смирившемуся, в странствиях много оскорбленному и без правды изгнанному, хотя и многогрешному, но очи сердечные и речь ученую имеющему, так осудительно и многошумяще прежде суда Божия угрожать! И вместо того, чтобы утешить принявшего великие скорби, твое царское величество, отступив в беспамятстве от слов пророка, который сказал; «не поноси бедствующего, довольно ему»[804], мне, неповинному изгнаннику, угрожаешь. И так-то меня ты милуешь? Да будет в том Бог тебе судьей и так грызть кусательно за глаза неповинного мужа, от юности бывшего верным слугой твоим! Не верю, чтобы то было Богу угодно.