Слово древней Руси

Писал ты, что я растлен разумом[814], чего нет и у безбожных народов; и я тебя судьей поставлю между мной и тобой: вы ли растленны или я, потому что я хотел вами владеть, а вы не хотели под моей властью быть, и за то вы оказались у меня в опале? Или вы растленны, потому что не только не захотели быть мне подчиненными и послушными, но и мной владеть, и всей власти меня лишить, и сами править, как вам угодно, а меня отвести от правления государством: чтобы я только считался государем, а на самом деле ничем не владел? Сколько напастей я от вас принял, сколько оскорблений, сколько обид и укоризн! И за что? В чем моя перед вами изначальная вина? Кого и чем оскорбил? В том ли моя вина, что Прозоровского полтораста четей земли моего сына Федора вам дороже? Вспомни и рассуди: с какой обидой для меня судили вы Сицкого с Прозоровским[815] и как допрашивали, словно злодея! И та земля наших жизней была вам дороже! И сами Прозоровские кто пред нами? … А у батюшки Божиим милосердием, и Пречистой Богородицы милостию, и великих чудотворцев молитвою, и Сергиевою милостию, да и у меня батюшкиным благословением, Прозоровских таких была не одна сотня. А Курлятев чем меня лучше? Его дочерям всякое узорочье покупай (то благословенно и хорошо), а моим дочерям — проклято и за упокой. Да много того было от вас всех бед моих не исписать.

А с женою вы меня зачем разлучили? Если бы вы у меня не отняли юницы моей, то Кроновых бы жертв не было. А скажешь, что я во вдовстве не терпел[816] и чистоты не сохранил — все мы люди. Ты зачем взял стрелецкую жену? Только бы вы с попом на меня не восстали, ничего бы этого не было: все то злое повелось от вашего самовольства. А князя Владимира на царство зачем хотели посадить, а меня с детьми извести? Я разве обманом, войной и с помощью пролития крови взошел на престол? Родился по Божьему изволению на царстве и не вспомню того, как меня батюшка пожаловал, благословил на царство (так давно это было), да и вырос на царском престоле. А князю Владимиру[817] разве положено быть царем — от четвертого удельного родился! Разве он достоин того, чтобы быть государем и по праву наследует? И случилось бы то разве от вашей измены и его дурости. В чем моя вина пред ним? В том ли, что ваши дядья и господа отца его уморили в тюрьме, а его с матерью также держали в тюрьме? И я его с матерью от заточения освободил и держал в чести и всяком подобающем устроении, а он было уж того лишился. И я такие обиды стерпеть не смог — за себя решил постоять. И вы стали противиться мне больше прежнего да изменять, и я потому еще ожесточеннее вам сопротивлялся. Я хотел подчинить вас своей воле, и вы за то святыню Господню осквернили и поругали! Осердясь на человека, на Бога восстали. Сколько церквей и монастырей и святых мест осквернили и поругали! Сами о том Богу ответ дадите. Об этом же теперь умолчу; ныне же о настоящем напишу. Смотри, о князь, на то, каковы судьбы Божии, Бог ведь дает власть, кому хочет. Вы вот, по-дьявольски, с Сильвестром попом и с Алексеем Адашевым хвалились, говоря словами из книги Иова: «Обошел землю и прошел поднебесную и вся земля под ногами моими», а забыли, что сказал ему Господь: «а знаешь ли ты раба моего Иова?» Так и вы хотели попирать ногами всю Русскую землю; но вся мудрость ваша оказалась напрасной Божьим изволением. Потому и заострил я свое перо, чтобы тебе написать. Вот вы говорили: «Нет людей на Руси, некому за нее постоять». Но вас самих нет, а кто претвердые города германские берет? То сила животворящего креста, победившая Амалика с Максенцием, города берет. Не дожидаются города германские осады, но перед явлением животворящего креста головы склоняют. А где по грехам случалось, не было животворящего креста явления, тут и бой был. Много отпущено из плена всяких людей: спроси их, узнай.

А писал ты с обидой, что мы тебя в дальноконные грады, как бы объявив опалу, посылали, — и ныне мы с Божьей помощью при своих сединах и дальше твоих дальноконных градов прошли, и коней наших ноги прошли по всем вашим дорогам, из Литвы и в Литву, и по тем дорогам мы пешком ходили и воду во всех тех местах пили, — уж теперь в Литве не скажут, что не везде коня нашего ноги прошли. И где хотел найти успокоение от всех твоих трудов, в Вольмере, и тут на покой твой Бог нас принес, и где надеялся найти убежище, — мы тут и с Божьей помощью тебя согнали, ты тогда дальноконнее поехал.

И это мы тебе от многого малое написали. Сам рассуди, что ты и как сделал, и за что Божий Промысел не обошел нас своей милостью; рассуди, что ты натворил. Об этом сам поразмысли и сам себя спроси обо всем. А мы тебе писали все это, не гордясь, не надмеваясь (Бог о том ведает), но чтобы ты опомнился для исправления, чтобы ты о спасении души своей помыслил.

Писано в нашей отчине Ливонской земле, в городе Вольмаре, лета 7086-го, <на 43-м году нашего правления, на 31-м году нашего Российского царства, 25-м Казанского, 24-м Астраханского>.

Примечания.