Слово о полку Игореве

Литературовед Б. М. Гаспаров в своей монографии утверждает, что автор «Слова» предельно мифологизирует поход Игоря, и под его пером ни один из элементов текста не остается равнозначным своему внепоэтическому смыслу[194]. Так и Н. С. Демкова полагает, что поэт не описывает мужества Игоря во время битвы, ибо Всеволод – «эпический двойник» и, соответственно, заместитель Игоря[195]. Увы, оба этих изящных построения – плод кабинетной мифологизации поэтического текста. В том случае, когда исключительная в своих деталях реальность описана зорким и внимательным современником, мы можем различить, где перед нами устоявшиеся фольклорные обороты (Дунай как вообще река или «море» в значении озера), а где конкретные топографические термины (Шеломя, Каяла). Так и топоним «Лукоморье» может произвести впечатление мифологемы, но именно в Лукоморье, то есть у северного берега Азовского моря, Святослав Киевский взял в плен хана Кобяка.

О. В. Творогов пишет, что Шеломя – «древнерусский топографический термин, обозначающий холм, возвышенность»[196].

Так все-таки – холм или топоним?

В Ипатьевской летописи Шеломя упомянуто под 1151 и 1184 годами. В первом случае речь о битве Юрия Долгорукого где-то на Малом Рутце и Великом Руте (Рут – приток Роси), во втором – о том, как русские, «перейдя Хорол» и после «взойдя на Шеломя», высматривали, не идут ли половцы: «Кончак же стоял в луговой части, и его обошли, пройдя по Шеломени». Выходит, что Шеломя (во всяком случае, в летописях и в «Слове») – не вообще холм или холмы, а Донецкий кряж, протянувшийся по правому берегу Северского Донца на 370 км (высшая точка 367 м) и продолжающая его Приднепровская возвышенность, доходящая до Киева. Рут и Хорол находятся на западной оконечности этой гряды, река Каяла – на восточной, а посредине – гора Кременец («Изюмский курган»), отождествленная с Шеломенем еще в 1844 г. Д. Дубенским[197].

Итак, Шеломя – поросшая широколиственными лесами гористая гряда, разогнутой подковой отделяющая Южную Русь от Поля. (Так воспетый «Повестью временных лет» Оковский лес отделяет Северную Русь от Южной.) По Шеломеню русские в 1184 г. обошли Кончака. И именно к Шеломени, держа курс на Донец, станут во время решающей битвы пробиваться полки Игоря. И расчет Игоря понятен: в горной местности половецкая конница малоэффективна.

Кстати, геологически Донецкий кряж заканчивается километрах в двадцати восточнее Северского Донца на левом берегу реки Быстрой.

Средневековые ратники ходили в походы не по картам, а по ориентирам. И мышление идущего было азимутным, то есть строго горизонтальным. В лесу человека вели звериные тропы, а ориентирами служили засечки на деревьях, в поле – горки, излуки и урочища, то есть любые естественные маяки. Даже в наиболее раннем из известных нам древнерусских описаний «карты» Европы (на первых страницах «Повести временных лет»), сказано, что по Варяжскому (Балтийскому) морю можно доплыть до… Рима. Что, конечно, справедливо, только при этом надо выйти в Атлантику, а потом войти в Средиземное море. Именно такое пунктирное отношение к пространству мы обнаруживаем и в «Слове о полку Игореве».

Ипатьевский летописец ограничивается формальной последовательностью рек: 1) переправа через Донец; 2) Оскол; 3) Сальница; 4) Сюурлий; 5) Каяла.

Уже из пунктов 1 и 2 понятно, что Игорь идет по луговому берегу Донца, и, поскольку в летописи говорится лишь про одну переправу через Донец, значит, мы должны отвергнуть те варианты маршрута русского войска, которые уводят нас в сторону Азовского Лукоморья.

Б. А. Рыбаков и М. Ф. Гетманец, считающие, что «Великим Доном» автор «Слова» называет Северский Донец, забывают о том, что и в Ипатьевской летописи говорится о затмении солнца не на берегу Дона, а на берегу Донца, причем имя реки упомянуто даже дважды[198].

И именно к Донцу (а не к Дону) станут пробиваться русские в роковую субботу.

Краевед Юлий Сафонов рассказывает об экспедиции на Макатиху, организованной «Рабочей газетой» в конце 1970-х (ею руководил харьковский литературовед М. Ф. Гетманец):