Слово о полку Игореве

Б. А. Рыбаков считает, что «учет полукруглой формы конструкции, четырех ножек и точного расстояния между парными ножками в один локоть позволяет считать вщижские арки каркасом конструкции "напрестольной сени", воздвигаемой при торжественном богослужении над алтарем и священными предметами на алтаре. Судя по некоторым миниатюрам, такую сень вносили на специальных носилках и утверждали на алтаре над евангелием. Сама сень на этой миниатюре выглядит в виде шатра или дома».

И, пожалуй, наиболее важный для нас вывод: «Идея напрестольной сени – небо, покрывающее землю. Поэтому мы должны обратиться к церковному пониманию образа Вселенной. Образ Вселенной очень четко и доступно (хотя и весьма примитивно) обрисован Козьмой Индикопловом, давшим описание в прямом смысле модели мира. Его модель представляет собою плоскую доску размером в 1 локоть шириной и 2 локтя длиной. Над этой доской возвышается коробовый свод, опирающийся на длинные стороны модели. Все это уподоблено писателем кибитке кочевника, как правило, во все века крытой коробовым сводом и имеющей примерно такие же пропорции».

Ту же структуру славянского космоса и тех же мифологических персонажей мы встречаем и на киевском серебряном наруче XII – начала XIII в. из Тереховского клада[35]. Наруч разделен по горизонтали на два мира: внизу дракон, вверху под сенью небесного свода существо, которое авторы альбома приняли за птицу. Но «птица» изображена дважды и крыло у нее на наших глазах превращается в пятипалую когтистую лапу.

Навруч из Тереховского клада

Если в XII в. изображения Дива и Ящера были допустимы даже в предмете церковной утвари, стоит ли удивляться, что автор «Слова», человек, несомненно, светский, допускает у упоминание Велеса, и упоминание Дива? При этом змеиную природа Велеса он как поэт всячески старается обходить (ведь его Боян, а, значит, и он сам – Велесовы внуки). Зато Дива автор не щадит. Для него эта «птица» – олицетворение темной стихийной архаики: гордыни и «похоти». После поражения Игоря Див то ли повержен, как падшие русские стяги, и сметен с вершины Древа, которое «не добром листву уронило», то ли сам бросается на землю и терзает ее.

Символизирующие Мировое Древо русские прялки нередко венчает птица-дева Сирин. Но поверженный с Древа Див и обращается в Деву-Обиду с лебедиными крылами. И вот Автор призывает всех князей «склонить стяги», ведь они «розно веют».

Вновь упомянуто Древо в разговоре Игоря с Донцом. Поскольку Див уже сметен с вершины уронившего листву Древа, а тут Древо «зеленое», да еще под его сенью расстилается зеленая трава (вспомним «зеленую паполому» Бориса Вячеславича), вероятно, прав Г. В. Сумаруков, считавший, что это – реминисценция обрядового установления зеленого деревца и расстилания травы на Троицу. По рассчитанной Сумаруковым хронологической таблице именно в Троицу Игорь и прощается с Донцом[36]. Значит, «зеленое древо» – альтернатива языческому Древу с его гордым Дивом, как покаяние Игоря в Пирогощей – альтернатива его гордыни.

Заметим кстати, что на вщижской арке Велес и Див ведут себя весьма похоже: один собственный хвост пожирает, а другой собственный хвост клюет.

ГРАММАТИКА ТЕМНОГО СТИЛЯ

Мировую поэзию (и, может статься, и вообще культуру) можно рассматривать как борьбу «ясного» и «темного» стилей.

Для XII в. темный стиль – черта всей ойкумены.

Известно, что почти каждая строка поэм Низами допускает ряд интерпретаций. Это заставляет исследователей предполагать, что «во многих деталях мы еще заблуждаемся, не чувствуем ряда тончайших намеков...»[37]. К «трудному языку» Низами добавим «магическую темноту» скальдов, миннезингеров и трубадуров. Очевидно, все это должно быть справедливо и для поэтики «Слова», если оно – поэтическое авторское произведение конца XII в. Только в XIII столетии в противовес «темному» по ойкумене распространяется новый, «ясный» стиль. Одним из первых так начинает писать младший современник Автора «Слова» – Руставели. При этом он сам указывает на новизну своего стиля, в отличие от Автора, который ведет рассказ старыми словесы и связан с магической архаикой.

Дело идет к Возрождению с его прямой перспективой в живописи и прочими изысками еще юного и обаятельного рационализма. Но Шекспир – реакция на Возрождение, и «Гамлет» написан тем же темным стилем[38].

Темный – вовсе не значит бессмысленный. В XIII в. Снорри Стурлусон, автор «Младшей Эдды», так заканчивает свою книгу: «Созвучны и слова, означающие гнев и корабль. К подобным выражениям часто прибегают, чтобы затемнить стих, и это называется двусмыслицей. <...> Подобные слова можно так ставить в поэзии, чтобы возникала двусмыслица и нельзя было понять, не подразумевается ли что-то другое, нежели то, на что указывает предыдущий стих»[39].

Можно выделить семь основных свойств темного стиля:

1. Смысл сквозь смысл – это игра словом, в своем простейшем виде – каламбур, двусмыслица.