Случай в Москве

– Как я могу быть против. Вовсе нет. Это совершенно ваше дело.

«Он говорит так, будто расспросы об ней ему наскучили, – заметил Мурин. – Значит ли это, что до меня кто-то задавал ему такие же самые? Кто ж» Но как об этом спросить – не знал: тут требовалась хитрость. «О, дорогой господин Арман, как мне вас не хватает», – думал Мурин простосердечно.

– …Просто не имею счастья оказаться вам в этом полезным, вот и все. – Жюден пожал плечом. – Я ничего о ней не знаю. Я же вам уже сказал. Она прибилась к нам уже после пожара. Сказала, мол, дом, где она снимала комнату, сгорел.

– А где она снимала комнату?

– В Арбатской части, точнее не сказала. Вы мне не верите?

Мурин помедлил с ответом. Тот, который первым пришел ему на ум, не мог быть сказан вслух и вдобавок огорчил его самого: «Не верю». Жюден, конечно же, не мог читать мысли, но улавливал малейшие оттенки в выражении лица, искусство, отточенное общением с покупателями.

– Сожалею, что мой ответ не принес вам желаемых сведений.

Мурин покачал головой:

– Я просто задумался, как мне быть.

– Увы, я больше ничего о ней не знаю.

«И как-то уж слишком тычешь этим мне в глаза», – пришло Мурину на ум, точно какой-то дух афеизма опять принялся нашептывать: не верь никому.

– А где после этого жила мадам Бопра? В смысле, не жила, а укрывалась. Когда уже прибилась к… другим… к вам… здесь.

– Как? – изумился Жюден. – Но… разве вы не знаете?

– Откуда?

– Ведь это очевидно!

«Только не мне», – начал сердиться Мурин.

– В подвале под лавкой господина Шольца.

– Господина Шольца? – переспросил Мурин нехорошим голосом.

То-то парфюмер об этом помалкивал! Покой, которым всего несколько минут назад наслаждался Мурин и который мечтал задержать в себе подольше, испарился. Бешенство раздувало свое пламя.

Жюден пояснил:

– Ну да. Парфюмер. У которого лавка погорела. Бедняжка мадам Бопра, она, должно быть, не успела выбраться и задохнулась в дыму.

– Господин Шольц, значит.

Мурин повернулся и даже не заметил, поблагодарил он Жюдена за сведения или нет. Он ничего не замечал. Пронесся мимо француженки, так что у той раздуло на сторону подол.

Кулаки сжаты, зубы скрипят.

Парфюмер Шольц был куда ближе знаком с мадам Бопра, чем пытался представить! И у него уж, конечно, были причины скрывать это. Вот только какие? «М-мерзавец. Лжец. Ну вздую. Вытрясу из мерзавца правду!» Мурин выскочил из лавки, точно его выбросила вон пара дюжих молодцов.

«Сейчас. Сейчас я тебе задам», – нехорошо обещал он, раздувая ноздри. Быстро шагая по Кузнецкому Мосту, он вглядывался, как бы не пропустить нужный поворот.

– Господин Мурин!

Он не слышал, что его окликнули, пока привычный рявкать голос не рявкнул:

– Р-ротмистр!

Мурин остановился. Он узнал офицера, который торопливо шагал к нему, придерживая на боку шпагу. Это был его товарищ по полку – граф Сиверский. Он хмурился и косился по сторонам. Рядом трусили два солдата.

– Сиверский, чего тебе? Я страшно спешу.

Сиверский поравнялся с ним. Но избегал его взгляда. Мурин понял, что здесь что-то не так.

– Господин ротмистр, – он по-прежнему глядел в сторону. Выругался, посылая проклятия неким «им». И добавил уже своим голосом:

– Мурин, просто сделай, как я попрошу. Так для всех будет лучше.

Мурин скрестил руки на груди:

– Попросишь?

– Мне приказано.

Сиверский хоть и носил титул, не мог похвастаться состоянием, служба была для него единственной надеждой выдвинуться. «Они» – кем бы эти они ни были – не могли на это не рассчитывать. Сиверский лишь стыдливо отводил глаза. Мурину было и жаль его – и противно стало.

– Что ж тебе приказано?

– Препроводить тебя в полк.

– Препроводить?

Мурин бросил красноречивый взгляд на солдат, присутствие каковых уже невозможно было истолковать двояко. Это был конвой.

– Я арестован?

Сиверский стал красен, как рак:

– Просто идем с нами. Очень тебя прошу.

– То есть если я не хочу, то могу не идти?

– Мурин, не проси у меня объяснений. Я сам не знаю, что происходит. И мне это все противно совершенно так же, как тебе.

«Сомневаюсь, что в той же степени», – просилось на язык, но Мурин промолчал.

– Где твоя лошадь?

Мурин сказал, где оставил Азамата. Сиверский кивнул солдату, тот потрусил к пепелищу на месте парфюмерной лавки. Мурин усмехнулся: зная злой нрав своего преданного Азамата, он мог только пожелать им удачи. Но солдат-то уж точно ни в чем не был виноват.

– Останови этого бедолагу, – обратился он к Сиверскому по-французски, – не то мой конь его убьет.

Сиверский коротко свистнул. Солдат остановился. Сиверский махнул рукой: назад. Они подошли к обгорелым развалинам. Азамат, увидев чужих, подобрался, заплясал.

– А злющий черт, – заметил один из солдат.

Сиверский повернулся к Мурину:

– Хорошо. Поезжай сам. Но, Мурин, я тебя очень прошу. Без глупостей.

– Можете держать меня за руки, один за правую, другой за левую. Как в кадрили.

Сиверский сгорал со стыда:

– Я просто выполняю приказ.