Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

Зар представлял собой что-то вроде персональной и политической алхимии: эти духи исцеляли болезни, но одновременно с этим разжигали в астральном плане геополитические конфликты и играли в дипломатические игры, образуя с друзьями союзы и объявляя врагам войну среди пылающих языков огня. К категории заров относились и абиссинские духи Хабаши, в том числе Хайле Селассие собственной персоной. По всеобщему мнению, его дух был небольшого размера, его нередко видели верхом на коне. Сам этот образ, вероятно, датируется его изгнанием в Хартуме во время итальянской оккупации в 1940 году. Император носил пробковый шлем, слишком большой для его узкой, изящной головы. Несколько лет спустя Дженис Бодди пообщалась с Ситталбенат, дородной женщиной, в которую вселился дух по имени Романи, Я Вазир Галла («Римлянин, визирь оромо») – джинн итальянского дипломата, вошедшего в контакт с предводителями народа оромо, когда те увидели в изгнании Хайле Селассие возможность вернуть себе власть, отняв ее у правящей верхушки амхара. Кроме того, в теле женщины заявляли о себе и духи борцов за права народа оромо, участников самого первого конфликта, датируемого XVI веком, после которого, не исключено, и появились духи зары. По словам Ситталбенат, в нее вселился и дух богатого европейца, который попросту целыми днями лежал на диване и курил «Бенсон и Хеджес». В ее естестве постоянно вершились история и политика, создавались и распадались союзы: по утверждениям многих, Ситталбенат то впадала в раздражение, то безудержно веселилась.

Боги в мундирах были духами не только эфирными, но и сотворенными из более тяжелых субстанций, благодаря чему их можно было высечь из дерева или камня. Их материальные проявления сопровождались бесконечной чередой пропитанных божественным началом предметов, которые европейские захватчики всегда относили к категории «фетиша». Когда в конце XV века португальские купцы высадились на побережье Гвинеи, им на глаза повсюду попадались амулеты и талисманы, прозванные ими feitiços: деревянные божки, пучки травы, галька, орехи, звериные когти и морские раковины, словно наслаждавшиеся жертвоприношениями, с помощью которых их можно было умаслить. Сам термин происходит от латинского слова factitius, означающего нечто искусственное, рукотворное или сделанное собственными руками. В 1757 году французский мыслитель эпохи Просвещения Шарль де Бросс ввел термин «фетишизм» (21), дабы описать в полемических терминах африканские религиозные практики. По его убеждению, своими корнями фетишизм уходил в основополагающую ошибку наделять божественным могуществом предмет или вещь, с которыми человек впервые столкнулся, раньше никогда не видев.

«В приступе суеверия они берут камень, кусок дерева, по сути, первое, что потворствует их капризу», – писал он. Фетишизм без разбора наделял предметы сверхъестественной силой, придавая конечным, земным вещам свойства бесконечности. И мог узреть бога в хвосте какого-то животного. Фетиш всегда носил случайный характер – человек просто усматривал в какой-то безделушке то или иное значение вразрез со «здравым смыслом», понятие которого тоже родилось в эпоху Просвещения. Поклонение грецкому ореху как божеству происходило из фундаментального непонимания ценности данного предмета – фетиш представлял собой апофеоз ошибки. К категории фетиша Бросс относил не только священные предметы, которые можно без труда унести с собой, но и практики религиозного поклонения наподобие вселения духов; в 1937 году колониальный журналист из региона Филенге, разоблачая движение Хаука, называл его «фетишистскими волнениями».

В 1702 году протестантский голландский торговец Виллем Босман, формируя образ Африки, который для многих поколений европейцев впоследствии стал отражать официальную точку зрения, с возмущением отмечал «проблему фетиша» на Гвинейском побережье, в качестве примера приводя фанатизм змеепоклонников культа уида. Купцов из Европы этот фетиш мог свести с ума: гвинейцы наделяли предметы собственным, зачастую таинственным смыслом, не всегда согласовавшимся с планами чужаков, нередко отказывая им в доступе к столь желанным товарам. Научные трактаты и отчеты о путешествиях исследователей наподобие Босмана и де Бросса, отличающиеся немалой враждебностью, пользовались значительной популярностью у читателей, в том числе у светил эпохи Просвещения, таких как Юм, Гегель, Кант и Огюст Конт, считавших фетишизм темным двойником разума. Если африканцы, как предполагалось, наделяли божественным началом предметы, то мыслители Просвещения возводили в ранг божеств свои теории, формируя абстрактные представления о расах, религиях, политике, верховенстве и свободе, превращая их в выхолощенные истины, не привязанные ни к месту, ни к истории.