Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

Как-то раз британцы официально учредили культ поклонения богу, тоже ставшему таковым по воле слепого случая. В военном лагере в Бунделкханде, состоявшем под командованием генерал-губернатора Фрэнсиса Роудона-Гастингса, вспыхнула эпидемия холеры. Ответственность за нее крестьяне возложили на британские войска, забившие на мясо корову в той самой роще, где хранился прах покойного принца Лалы Хардула (23). В их представлении из этой рощи «зараза распространилась по всей Индии, – писал Уильям Слиман в своей работе «Странствия и воспоминания индийского чиновника». – Повсюду считалось, что дух Хардула несется верхом на вихре ветра, направляя бурю».

Хардул, сын махараджи Орчхи, погиб в 1627 году от руки собственного брата, заподозрившего, что с ним ему изменяет жена. Убитый принц был возведен в ранг второстепенного божества, хотя к XIX веку культ поклонения ему уже вышел из моды. Но когда разразилась холера, британские власти, опасаясь, что крестьяне, спасаясь от болезни, разбегутся в разные стороны и тогда будет некому возделывать поля, прибегли к самой нестандартной стратегии. Офицеры территориальных подразделений получили приказ сподвигнуть местных жителей возводить Лале Хардулу повсюду алтари, считая его «божеством холеры», и подносить дары, чтобы умаслить. В изложении Слимана, конец эпидемии положил не кто-либо, а именно Хардул, которому понравились строгие процессии и жертвоприношения, организованные британцами в его честь и позволившие ему простить туземцев за все их проступки. Доверенный человек Слимана из числа местных жителей признавался, что «никогда не видел, чтобы пуджа принесла столь незамедлительный и всеобъемлющий результат, причем ее огромный успех в значительной степени объяснялся тщательным планированием ритуала». За каких-то шесть лет жрецы культа Хардула, двигаясь на север, добрались вплоть до пакистанского Лахора, а список возбудителей болезней, от которых мог лечить этот бог, пополнился вирусами, в том числе и гриппа. Столь эффективно сотворяя этого бога, британские чиновники полагали, что религиозный фанатизм, будучи заразным, тоже может выступать в роли целебного снадобья.

Дома подобная причастность британцев к «индусскому идолопоклонничеству» воспринималась далеко не лучшим образом. Получив в свое ведение индуистские и мусульманские святыни, генерал Перегрин Мейтланд, бывший главнокомандующий в Мадрасе, возвратился в Лондон в ужасе от своего назначения и основал Лигу противодействия идолопоклонничеству (24), которая взялась организовывать протесты и публиковать гневные памфлеты, призывающие Ост-Индскую компанию отмежеваться от любого участия в ритуалах поклонения языческим божествам. Ее активисты распространяли слухи о христианских солдатах, силой принуждаемых к участию в нечестивых обычаях против их совести и во время религиозных процессий вынужденных тащить на себе тяжеленных идолов, не говоря уже о гнусном присутствии молоденьких «храмовых танцовщиц». Под давлением евангелистов Ост-Индская компания безо всякой охоты стала уступать контроль над религиозными пожертвованиями местным правителям, а правительство Мадраса провозгласило новую политику невмешательства. Теперь ее позиция соответствовала набирающему силу принципу, в соответствии с которым правительство считалось бесстрастным и светским, а религия относилась исключительно к сфере личного.