Слуга тигра

– Так вы честные духи или дикие звери? – сурово спросил Сун Цзиюй. – Злобные кошки. Я в ваши игры не играю. Я вам не мышь!

Ху Мэнцзы рассмеялся, толкнул его ногой в поясницу.

– Обиделся, гордый магистрат? Все, Цинцин, не будем его дразнить, а то еще подумает что-нибудь не то. – Сун Цзиюй только головой покачал. Что за бесстыжая болтовня!

– В отличие от вас, бездельников, у меня еще есть дела, – он ощупал руку. Рана затянулась, как не было.

– Какие же дела у моего драгоценного чангуя? – Ху Мэнцзы сел. – Все еще возишься с мертвыми шлюхами? Тебе до сих пор не наскучило?

Он лениво обернулся к двери.

– Ли Пятый! Горячие полотенца и завтрак!

– Хочу закончить работу, – Сун Цзиюй вздохнул. – И выяснить, кто же все-таки меня убил.

Вошел лисенок, за ним еще несколько, и в мгновение ока все трое были умыты, одеты и обихожены, а стол накрыт.

– Если хочешь, чтобы я быстрее закончил с этим, можешь мне помочь, – Сун Цзиюй налил мастеру Бао чаю. Помедлив, Ху Мэнцзы налил тоже. – Например, отвези меня в город на спине. Ходить туда пешком так далеко!

– Закончить работу! – Ху Мэнцзы захрустел ютяо. – Ты наконец-то свободен от человеческих обязанностей: хочешь – наслаждайся видами гор, хочешь – пей вино и сочиняй стихи. Библиотеке здешней позавидует любой ученый, постели мягкие, еда вкусная, а сколько юношей и девушек тут хотели бы тебе служить, не сосчитать! И поохотиться тут есть где, если захочешь размяться… Все, все здесь для тебя! А ты выбираешь унылую беготню за какими-то людишками. Какая разница, кто кого убил? Люди постоянно убивают друг друга!

– Всю свою жизнь я искоренял несправедливость, неужели ты думаешь, что смерть – повод остановиться? – Сун Цзиюй покачал головой.

Он взял было чашечку, но рука вдруг затряслась, драгоценный чай пролился на стол. Неизбывная тоска сжала сердце, холод охватил все члены. Он услышал голоса, без слов зовущие его куда-то, и поднялся, но замер, не понимая, куда идти.

– А разве не повод? – Ху Мэнцзы не обратил внимания, его больше интересовали паровые булочки с мясом. – Что тебе до них теперь?

– Мастер… Бао, – слабым голосом проговорил Сун Цзиюй. – Что со мной?

Мастер Бао встал, развернул его к себе за плечо.

– Бледный какой-то, и глаза на мокром месте… Неужто яд еще действует?

– Хм, – Ху Мэнцзы соизволил наконец взглянуть на него повнимательнее. – Нет, над раной мы хорошо поработали. Это нечто иное.

Их голоса вдруг пропали, Сун Цзиюй видел лишь, как открываются рты, а вот дальний плач стал громче, и безмолвный зов окреп, потянул за собой, словно рыбу на крючке. Шаг, еще шаг, и вот уже перед ним ворота поместья…

Красные рукава заслонили ему путь, укрыли, словно птичьи крылья.

– Куда это ты собрался? – Ху Мэнцзы обнял его, прижал к себе крепко. – Обиделся на меня? Или кто-то тебя зовет?

– Что-то тянет меня… – Сун Цзиюй сглотнул. Одежда вдруг показалась тесной, неудобной. Что-то шуршало и неприятно терлось о кожу… Он сунул руку за пазуху и, к своему удивлению, достал оттуда горсть бумажных денег. Уставился на них глупо.

Ху Мэнцзы рассмеялся.

– А, вот оно что. Ну-ка, интересно, чем еще тебя порадуют!

Словно в ответ на его слова, бумажные деньги посыпались с неба, будто диковинный снег. Пробежала вдруг по двору сворка охотничьих собак, мелькнули и пропали, засыпанные деньгами, одежды, оружие, доспехи, и вдруг – у ворот забил копытом конь, тонконогий, изящный, как две капли воды похожий на Бархата.

Не помня себя, Сун Цзиюй шагнул к нему, положил ладонь на выгнутую шею, и под его рукой бумажная шкура вдруг стала настоящей, теплой…

Конь фыркнул, ткнулся мягкими губами ему в ладонь в поисках угощения. Даже сбруя на нем была та же, что в тот день…

Из ворот посыпались лисы, бросились собирать деньги охапками, но, поняв, что это фальшивка, с тявканьем сбежали прочь. Ху Мэнцзы поцокал языком, достал из-под груды бумажек синий шелковый халат со строгой и несколько архаичной геометрической вышивкой.

– Ну надо же! Это наверняка малыш Сяньфэн тебя балует… А вы куда сбежали, собачьи дети?! Кто это будет убирать?!

Лисы послушно вернулись, кто с граблями, кто с метлами, и принялись сгребать деньги в кучи, словно прелую листву. Девушки складывали и куда-то уносили туфли, пояса и халаты, юноши, цокая языками, рассматривали доспехи, самые младшие с тявканьем гонялись за собаками – то ли пытались поймать, то ли просто играли в салочки, пользуясь случаем.

– Меня хоронят, значит, – тихо сказал Сун Цзиюй. Голоса в голове звенели уже тише, тише, и ему казалось, он слышит среди них Лань Сы и Жу Юя, своих служанок, Ма Сяньфэна…

Он вдруг понял, что не дышит. Что его тело не имеет веса, что он – всего лишь задержавшаяся здесь по прихоти тигра частичка души.

Он обернулся к Ху Мэнцзы и посмотрел ему в глаза.

Ху Мэнцзы посерьезнел. Коснулся его щеки… опустил руку.

– Да, – тихо ответил он на незаданный вопрос. – Ты мертв, Сун Цзиюй. Понял наконец?

Тоска сжала сердце.

– Пусть так. Но ты задержал меня в этом мире, Ху Мэнцзы, так что я хотя бы закончу свои земные дела. Ты ведь не думал, что я просто присоединюсь к твоей свите и буду тебя ублажать?