Слуга тигра

Тогда в чем дело? Ему что, стыдно?!

Погода все хуже, в ворота валят и валят лесные твари, а он, хозяин земель, нашел время стыдиться и тосковать!

– Хватит, – пробормотал Сун Цзиюй. У него и правда было что сказать, и вечность не понадобилась бы.

Он присел на край постели, приложил ладони к холодным вискам Ху Мэнцзы, ожидая, что провалится в его сон, но ничего не произошло.

– Чертов тигр, – процедил он и коснулся губами шрама, отдавая свою ци.

– Жэньчжи… Сяо Хуа… – зашептало вокруг. Словно сон пролился в реальность: кровь на полу и стенах, мертвецы, раскинувшиеся среди палой листвы… Сун Цзиюй никогда не видел, как умирают духи. Неужели Ху Мэнцзы так плох, что стирается граница между ним и миром?

Тот вдруг застонал, хмурясь, затрепетали веки.

– Вернись ко мне, – Сун Цзиюй прижался лбом к его лбу. – Я твой чангуй, или ты забыл?

Золотистые глаза приоткрылись.

– Нет… Я должен тебя отпустить… – прошептал Ху Мэнцзы. – Я держу тебя тут… Как он держал меня… Пора признать.

Сун Цзиюй обхватил ладонями его лицо. Что за идиот! Какое вообще тут сходство?!

– Очнись! Лао Ху, очнись! Ты нужен мне здесь, слышишь? Шаньюань… – непривычное имя скатилось с языка с запинкой.

– Я должен тебя отпустить… Это из-за меня…

– Нет! – Сун Цзиюй тряхнул его. – У тебя есть долг, Ху Мэнцзы! Лес умирает, все твои подданные сбежались искать твоей защиты, а ты страдаешь о глупостях… Ты, безответственный, самодовольный тигр! Сравниваешь себя с императором? Ты так и не смог мной завладеть, помнишь? Пожелай я уйти, давно сразился бы с тобой и утащил в Ад!

Вот теперь лао Ху открыл глаза.

– Страдаю о глупостях… – пересохшие губы растянулись в улыбке. – Ты не глупость… А я должен ответить за свои грехи. Я думал… защищать Хэ Ланя достаточно. Какой же я трус. Десяти жизней не хватит, чтобы искупить… Я виноват перед всеми вами.

У Сун Цзиюя сжалось сердце. Золотые глаза Ху Мэнцзы потускнели, в них совсем не было воли к жизни – он принял решение и следовал ему.

Словно в ответ на эти слова мир потемнел, вокруг сделалось холодно, будто осенний полумрак сменился зимней ночью.

– Недолго мне пришлось ждать, – проскрипело позади. Сун Цзиюй резко обернулся и увидел посланника смерти.

– Вы оба… – прохрипела знакомая белая маска с вываленным, как у висельника, языком. – Я возьму обоих. Приказ…

– Нет, – Сун Цзиюй загородил Ху Мэнцзы. – Уходи. Я еще не готов, а он тем более.

Откуда-то из утробы Белого посланника послышался смешок.

– «Я не готов»… Сколько раз я это слышал… Но впервые вижу, чтоб чангуй не хотел уходить… Что это значит?

– Этот тигр не собирается умирать, просто придуривается, – сквозь зубы процедил Сун Цзиюй и безжалостно ткнул Ху Мэнцзы в бедро.

Тот слабо рассмеялся.

– Хочешь… обмануть смерть! Уважаемый посланник, мой чангуй… не понимает, что для него лучше. Он не знает, что такое жить для себя… умеет жить только по правилам… Его поставили защищать местных жителей, вот он и…

Сун Цзиюй хотел возмутиться… и не смог. Часть его кричала: «Не время сейчас об этом!», но хладнокровный голос внутри, похожий на голос Лун-гэ, тихо, но настойчиво спрашивал и спрашивал: «Зачем?»

«Жизнь» чангуя противоестественна, хозяин его – падший, коварный дух, и остальные твари в этом лесу не лучше. То, что их беды трогают его сердце, – просто слабость. Жить по правилам – значит отвернуться от всего этого. Очиститься. Разве не так?

– Верно… – прохрипел над ухом Белый посланник, словно подслушав его мысли. – Ступи на путь перерождения и в следующей жизни станешь бодхисаттвой… А хушэнь… в Аду искупит свои грехи… и однажды родится обычным тигром.

Сун Цзиюй резко обернулся.

– А все, кто прячется сейчас в поместье? А люди, которые пострадают, если обвалится горная дорога? Ты их смерти хочешь? Точно ли ты посланник Ада, а не демон?

Белый посланник не шевельнулся.

– Чангуй… Однажды все умрут. Даже мятежный дух императора Чжун-ди вернется в Преисподнюю. Раньше или позже… что мне за дело? Но когда это случится… мы с Черным посланником примем его снова. Как принимаем всех.

«Что мне за дело?»

Где-то сойдет оползень. Где-то злые духи истребят духов лесных. Богатые будут наживаться на бедных, одни люди будут мучить других. Все это было, все это будет…

«Что мне за дело?»

Он взглянул на Ху Мэнцзы. Лао Ху… Шаньюань… Золото заката и зеленая тьма чащи, грохот водопадов и тишина озер. Аромат вина, соловьиная песня, далекий смех и стрекот сверчков…

Зима в его владениях, должно быть, звенящая и серебряная, бодрящая морозом. А весна – кружит голову, как лучшее вино. Уйти… и не увидеть их?

– Один придворный поэт сказал… – Сун Цзиюй сжал кулаки. – «Закрою глаза: только сердце мне истину скажет».

– Слова, слова…

– Да. Раньше я сам думал, что это просто вычурные слова, – он крепко взял Ху Мэнцзы за ворот. – Шаньюань. Я хочу, чтобы ты жил. Ты собирался показать мне пещеры. Отправиться с лисами собирать ягоды.

Ху Мэнцзы приподнялся на локте, подаваясь за ним.

– А ты… все еще хочешь этого? – прошелестел он. – После всего… что увидел? Я убийца… и предатель… трус…