Слуга тигра

Сун Цзиюй всегда думал, что люди тонут в болоте медленно, мучительно увязая, погружаясь цунь за цунем. Но там, под свежей зеленой травой и вонючей тиной, оказалась не топь, а вода. Болото приняло его всего и разом, он едва успел задержать дыхание и зажмуриться.

Неожиданный холод обжег, сдавил со всех сторон, но его можно было терпеть. Главное – спокойствие, как учили в детстве. Вода вытолкнет тебя, как поплавок. Нужно лишь помочь ей, рвануться вверх…

Но что-то вцепилось вдруг в голени, в щиколотки. Не трава – трава опутывает веревкой, она не давит, не царапает, таща на дно. Не хватает холодными пальцами за лицо, не лезет в рот, оттягивая губы, не пытается выцарапать глаза.

Не обхватывает за пояс, тяжелая, как мельничный жернов.

Сун Цзиюй нашарил кинжал; махнул наискось, пытаясь перерубить… И едва не выронил – лезвие не встретило сопротивления, хотя он чувствовал, как за него цепляется и тянет…

Воздух в легких закончился, в голове застучали молоточки, красные круги поплыли перед глазами. Он рванулся изо всех сил.

…и кто-то схватил его за шиворот, потянул наверх, к слабому, мутному солнцу.

Но холодные призрачные руки не пускали, цеплялись за стремительно тяжелеющую одежду, вот одна пробралась за пазуху, царапая, словно сердце выдрать пыталась… и отпрянула, как испуганная рыба. Смертельная хватка разжалась, Сун Цзиюй вырвался на поверхность. Жадно глотая воздух, сам вцепился в плечи Хэ Ланя, упорно тащившего его на твердую землю.

Вот и Сяньфэн так же… но нет, Хэ Лань оказался неожиданно силен, ему как будто никаких усилий не составляло тянуть свою ношу.

Что-то снова схватило за ноги, но Хэ Лань лишь уперся в топкую землю сильнее. Сун Цзиюй брыкнулся – и увидел мелькнувшее под водой белое женское тело. Хэ Лань дернул, словно добычу подсек, ворот впился в кадык, душа, и на мгновение Сун Цзиюй потерял сознание.

Он пришел в себя, стоя на четвереньках в мокрой траве. Закашлявшись, выхаркнул черную гнилую воду, содрогнулся всем телом в рвотном спазме.

Хэ Лань сидел рядом на корточках, но внимание его было приковано к воде, к распахнутому настежь болотному окну. Он смотрел в глубину как завороженный, даже головы не повернул на кашель.

С трудом подавив рвоту, Сун Цзиюй поднялся на ноги; его шатнуло. Сделав неверный шаг вперед, он тоже заглянул во тьму.

Сперва ему показалось, что длинные стебли травы шевелятся у поверхности, но приглядевшись, он понял, что это – волосы, раскинувшиеся по глади бочага. Под ними что-то белело, как живот дохлой рыбы: лицо, груди…

Медленно утопленница подняла руки, и Сун Цзиюй отпрянул, но быстро понял, что это лишь невольное движение всплывающего тела. Женщина не лежала на воде – стояла, как поплавок.

– Ей, наверное, камень привязали к ноге, – задумчиво сказал Хэ Лань.

Сун Цзиюй некоторое время молча смотрел на нее – а потом сжал плечо Хэ Ланя:

– Возвращаемся.

* * *

На следующее утро он снова стоял на топком берегу бочага; у его ног лежали в ряд несколько женских тел. «А Хэ Лань был прав, когда сказал, что болотная вода сохраняет трупы лучше холода», – отвлеченно подумал он.

Лекарь с Хэ Ланем суетились над телами, один из стражников помогал им ворочать их для осмотра. Еще несколько, обвязавшись веревками, все продолжали шарить на дне бочага длинными шестами. Один из них немногим ранее упал в воду, но легко выплыл, выкарабкался на топкий берег. Странно. Сун Цзиюй хорошо помнил, как травы и корни облепили его, словно жадные щупальца, потянули вниз, вниз… Если бы не Хэ Лань, он так и остался бы под толщей черной торфяной воды. Если бы не Хэ Лань, он не вытащил бы, зацепившись ногой, первый труп…

Он не успел поблагодарить вчера своего спасителя: едва доехав до дома, потерял сознание и всю ночь прометался в лихорадке. Однако наутро все прошло, как не было. Надо будет наградить его, но это позже…

Сначала – карать. Потом – жаловать награды.

Пара стражников мрачно стояла поодаль: то ли место их пугало, то ли совесть мучила. Все они работали под началом прошлого магистрата, кто еще мог прятать трупы, если не они? Только вот как их разговорить… Пытки Сун Цзиюй всегда считал средством примитивным, признанием судейского бессилия, но теперь незваной пришла мысль, что они значительно ускорили бы дело.

– Подойдите, – велел он. – Посмотрите внимательно. Я знаю, откуда взялись эти женщины. И вы знаете. Пока я лишь хочу выспросить подробности, по-хорошему.

Стражники как по команде замотали головами, уверяя, что видят утопленниц впервые. Все как на подбор служили раньше в армии, видно, там и научились напускать на лица выражение тупое и непроницаемое.

Попытка выудить признание провалилась. Значит, придется выдумать иной способ.

Подошел шаривший в болоте:

– Похоже, больше ничего нет, господин магистрат.

– Тогда грузите, как лекарь позволит.

Хэ Лань подошел к нему, на ходу вытирая измазанные в чернилах руки тряпицей. Он был мрачен и бледен, под глазами залегли синяки.

– Они все… Им было плохо перед смертью, господин. Как вы накажете того, кто это сделал?