Слуга тигра

– Собран этой весной на Львиной горе, – Чжу Фэнлун сидел, безмятежно прикрыв глаза, чешуйки вяза запутались в его волосах, словно нефритовые украшения.

«Какая гармония… – невольно подумал Сун Цзиюй. – Даже природа хочет его украсить, значит, и верно, он человек достойный… Почему же иначе хоу Чжу так безыскусно мужественен и хорош собой?»

Он понял, что беззастенчиво пялится, и отвел глаза. Судорожно поискал тему для разговора, но на ум шли только стихи Отшельника Горного источника:

– «Присядем выпить чаю у ручья, бывало, да увлечемся так, что вскоре чашки прочь…» – процитировал он и осекся, потому что продолжение там было – «На коже белой – золотые брызги».

Он почувствовал, как у него вновь нестерпимо загораются уши.

Чжу Фэнлун приподнял брови.

– Только Отшельник Горного источника писал о чае и травяных отварах, как о вине, меня всегда удивляла эта его особенность. Но отчего бы не вспомнить сейчас монаха Цзяожаня? «Еще глоток – и дух мой чист, словно дождь, орошающий легкую пыль». Как чистый дождь охлаждает пылающий лоб и прибивает пыль, так и этот чай помог нам устранить разногласия. Не правда ли?

Сун Цзиюй кивнул, скрывая нежданную досаду. Хоу Чжу намекает ему охолонуть?

Он поднялся.

– Не смею больше отнимать время уважаемого хоу…

– Постойте, постойте, – Чжу Фэнлун поднялся тоже. – Я все-таки виноват перед вами. Подумал, что вы откажетесь выпить с экзаменатором, вот и назвался чужим именем. Я просто обязан теперь показать вам оригиналы стихов, о которых говорил.

– Правда? – Сун Цзиюй не поверил своим ушам. И это после того, как он ворвался сюда с оскорблениями?.. – То есть я не заслуживаю… Вы поистине щедрой души человек!

– Вы льстите этому скромному чиновнику, – хоу Чжу провел его в павильон, обсаженный кудрявыми ивами так умно, чтобы ветви не закрывали солнечный свет из восточного окна. На столе уже лежала синяя кожаная папка, завязанная серебристым шнуром. Значит… он ждал? И если не ради взятки, то… неужели действительно любовь к одному и тому же поэту позволит хоу снизойти до вчерашнего студента?

Забыв о приличиях, Сун Цзиюй протянул руку к папке, и ладонь его накрыла случайно теплое запястье хоу. Сун Цзиюй отдернул руку:

– Простите… Я был слишком поспешен.

– Сегодня вы в большом возбуждении, я понимаю, – Чжу Фэнлун предложил ему сесть, придвинул второе кресло и сам открыл папку.

У Сун Цзиюя перехватило дыхание. Все списки стихов Отшельника Горного источника, которые он видел, делались в уставном стиле, но сам Отшельник писал стилем цаошу: рука его летала свободно, наполняя лист «извивами дракона и змеи», черты – как спутанные ароматные травы, как полет журавля…

Перебирая листы, он забыл о времени. Чжу Фэнлун сидел рядом, комментируя то одно, то другое стихотворение, рукава их иногда соприкасались.

Сун Цзиюй никогда не встречал человека, который видел бы в стихах Отшельника то же, что он – не вульгарность и двусмысленность, а свободу, страсть… любовь, не чуждую нежному подтруниванию. Ему казалось, что хоу Чжу смотрит в самые глубины его сердца, и хотелось, чтобы ему понравилось то, что он там увидит.

* * *

Они встречались часто, не меньше двух раз в месяц Чжу Фэнлун приглашал его выпить вина в поместье или прогуляться по живописным местам. И Сун Цзиюй, хоть получил назначение в цензорат и работал круглыми днями, всегда находил время для этих встреч.

Настало лето, расцвели лотосы, и Чжу Фэнлун вспомнил, что давно не ходил на веслах и совсем потерял сноровку. Спасаясь от жары под зонтиками, они поплыли сквозь зелено-розовые заросли, и лодка шла тихо, плавно, лишь скребли по днищу длинные стебли цветов.

Вдали от людей хоу Чжу позволил себе ослабить пояс и немного распахнуть халат на груди.

– Чем дольше стоит такая погода, тем сильнее хочется уподобиться отшельникам, что, распустив волосы и сняв одежду, целыми днями пили в бамбуковых рощах охлажденное вино, – сказал он, смущенно улыбаясь и обмахиваясь веером.

– Мы здесь совсем одни, ничего не случится, если вы снимете халат, – Сун Цзиюй усмехнулся. Он знал, что ведет себя нагло, но ничего не мог с собой поделать, ему хотелось поддразнивать Чжу Фэнлуна, чтобы от улыбки в уголках его глаз проступали мелкие морщинки.

Тот рассмеялся, отвернулся.

– Будь я в твоем возрасте, так бы и поступил. Пожалуй, даже искупался бы. Я был бесстыжим юнцом.

– Как будто уважаемый хоу многим старше! В отцы вы мне не годитесь, лишь в старшие братья, а между братьями все можно, – Сун Цзиюй лукаво улыбнулся. – Давайте искупаемся, я знаю прекрасную заводь.

Он направил лодку вдоль берега, и вскоре сквозь строй камышей они вплыли в чудесную маленькую заводь, тихую и безлюдную, с золотым песком на дне. В реке мочила узловатые корни старая сосна, давая мягкую тень.

– Хм, – Хоу Чжу явно медлил. Развязал пояс, бросив его в лодку. Распустил завязки нижнего халата. – Как же ты нашел это место, несносный младший брат? Для каких темных дел?