Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра

Я хорошо знаком с Мишей Барышниковым. Миша — до своей последней квартиры — жил со мной в одном доме, а на набережной Мойки, 56. У него была отдельная квартира. Он много играл на гитаре. Я как-то заходил к нему за гитарой, когда у меня были в гостях друзья и нам захотелось поиграть и спеть. Он тогда только пришел в театр, ему было лет 18. Машины своей у него еще не было. А у меня была. Я ее купил после очередных гастролей — кирпичного цвета жигули. И я ему предложил съездить вместе на рыбалку. Юра Соловьев тоже поехал с нами, на своей «Волге».

Интересная история произошла у меня с покупкой машины. Я накопил за четырехмесячные гастроли по США денег — хотел машину, специально экономил. Иномарку тогда нельзя было купить. И я купил за 1040 долларов «Жигули». Кто-то купил «Волгу», а мне денег не хватило. Был такой нюанс: в СССР желающие приобрести машину записывались в очередь на несколько лет вперед. А я пришел в магазин, заплатил, и сразу получил машину — думаю, это была привилегия благодаря работе в театре. Платил я по специальному чеку, как сейчас помню, в Организацию Объединенных Наций.

Миша Барышников был очень компанейский, артистичный. Великолепно имитировал любой голос, изображал своих однокашников и друзей. Пока мы ехали 120 км на рыбалку, он мне рассказывал разные байки, веселил. У него великолепная память, он очень коммуникабельный. Но есть у него такая черта — когда ему что-то нужно, он себя ведет определенным образом. Я знаю, что его друг актер Александр Демьяненко обижался на него, потому что они везде вместе ходили, а платил только один из них. Как-то Миша поехал отдыхать вместе с Юрой Соловьевым и его женой Таней Легат. За все заплатил Юра, Таня готовила на всех, а Миша только отдыхал. А потом в театре мог с ними и не поздороваться — мне на это сам Юра жаловался.

Как танцовщик Барышников был просто великолепен. Как он станцевал «Жизель», какой создал романтический образ — это несравненно. У него прекрасные пропорции и линии, очень длинные руки. Он танцевал всегда на высоких полупальцах, очень чисто. Некоторые позы он даже немного «удлинял» визуально и, несмотря на небольшой рост, не выглядел невысоким.

Во время гастролей мы дважды жили с ним в одном номере. Первый раз — когда поехали в Москву, повезли «Пламя Парижа», он танцевал с Кургапкиной. Так его в первый раз увидели москвичи. Успех был очень большой.

Хотя я двадцать лет проработал в Кировском театре, настоящих друзей у меня было — один, два, и обчелся. И так у всех. В компании, когда что-то отмечали, выпивали — мы все обнимались-миловались, а в жизни — совсем иначе. В Вагановском, думаю, еще хуже. Был у нас как-то капустник театральный в ВТО. Раньше их часто устраивали, и Юрий Григорович на них приходил. Я тоже как-то участвовал. И вот там был сюжет. Стоят писатели, перед ними старшина. Старшина командует: «По порядку номеров рассчитайсь!». Они друг за другом произносят: «Первый! Первый! Первый!». И старшина вздыхает в конце: «Каждый норовит быть первым…». В театре — то же самое.

В Кировском была своеобразная атмосфера и своеобразный юмор. Ходили разные шутки и байки. Танцовщик Семён Каплан, например, их придумывал сам, хохмил над другими артистами. Помню, сидит как-то Каплан в гримерке, с сигаретой — тогда еще разрешалось везде курить. К нему подходит Сережа Викулов и спрашивает: «Ну, как я танцевал?». Каплан ему в ответ: «Потрясающе, глаз не оторвать». И только Викулов отошел, Каплан в сторону говорит громким шепотом: «С кем рядом приходится работать! Он ведь как трамваем перееханный!». Потому что у Викулова была такая фигура — спина немного искривленная. А он к тому моменту уже соло танцевал, потом стал ведущим солистом. Такие вот театрально-балетные шутки.

Были мы и в Штатах, и в Австралии, и в Европе, много всего видели. В Америке, по моим воспоминаниям, нам не запрещали ходить гулять, общаться. Мы не врали о том, как живем в СССР, не рассказывали, чего не было, и молчать не приходилось. Порядок особый соблюдали только в Москве. На заграничных гастролях сопровождающих обманывали — спускались и выходили из гостиницы не через холл, а через этаж Е, где были гаражи. И то, так приходилось делать только в первые дни. Потом, возможно, за кем-то и следили, но, скорее, за одним или двумя солистами, а остальным никто не препятствовал куда-то ходить. И мы ходили в гости, встречались с разными интересными людьми.