Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра

Например, в Красноярске — и других больших городах — нужно было перед программой рассказать о коллективе, о самом балете на льду. Приходилось выходить перед публикой, говорить. Сначала были мандраж, неуверенность, а потом я привык, стал чувствовать себя свободно и спокойно перед любой аудиторией. И дальше, когда нужно было где-то говорить о Детском театре, я уже делал это уверенно. Появились и опыт, и ощущение себя. Если когда-то в Вагановском нас только учили ходить по стеночке, быть тихими, вышколенными, то теперь я чувствовал себя совершенно иначе. Была у меня и такая черта как коммуникабельность. Иногда приходит импресарио, вы друг друга не знаете. Его нужно заинтересовать, расположить к себе. Я в таких ситуациях отталкиваюсь от Карнеги, я его изучал. У него, считаю, все гениально: нужно слушать собеседника, не говорить много о себе, не рассказывать слишком подробно о театре, и тогда все получится.

Преподавать я начал за год до окончания танцевальной карьеры. Я ушел из театра в 1977 году, а в 1976-м уже работал в ДК Горького. Туда меня пригласили наши же артисты, из Мариинского — тогда Кировского — театра. Там работали танцовщики Шахматов, Штомпель (едва ли не лучшая ученица Люком и Улановой). Штомпель была блестящий педагог и профессионал.

Коллектив ДК Горького был известным, преподавать там считалось престижным. Сначала он считался студией под названием «Народный театр», а дети занимались при этом Народном театре. Немного раньше там работал молодой Григорович, поставил балет «Аистенок». И так пошла традиция — в основном, педагогами и балетмейстерами там были люди из Кировского театра. Чтобы усилить состав, я приглашал обычно одного-двух юношей-солистов, а девочки справлялись сами. Моя коллега Ирина Александровна Сафонова очень мне помогала, ставила для выступлений студии хорошие вариации, из того набора движений, который был доступен нашим занимающимся и который мы делали на уроке.

Уровень в ДК Горького был высокий. Вообще, в ДК занималось очень много детей, в те годы там был великолепный отбор. На поступление приходило по двести-триста человек. Из них мы выбирали 30–40 способных ребят. Студия в то время была почти на уровне училища. Там шли балеты «Аистенок», «Сказка о попе». Я возобновил также «Пахиту», мы сделали один акт. По моей инициативе с нами в качестве приглашенных солистов танцевал дуэт Владимир Ким — Маргарита Куллик из Кировского театра.

До моего прихода в мужском классе преподавал педагог из этой же самодеятельности. Сначала у меня занимались семь мальчишек. На первом отчетном уроке я хорошо себя показал. Посмотреть пришли педагоги из Вагановского, им очень понравилось. Пришел, в том числе, Николай Николаевич Серебренников. Он высоко оценил мою работу, позвал меня в Вагановское преподавать, но я отказался. Мне не хотелось в училище: там было много несправедливости, педагоги «травили» друг друга, еще существовало партбюро (хотя я не был членом партии). Я ответил Серебренникову: «Я в этом змеевнике работать не буду», и он больше меня не трогал. Мы с ним были отлично знакомы, он преподавал у нас дуэтный танец. Когда я отработал в ДК Горького примерно год, даже меньше, меня сделали художественным руководителем детской студии.

Я очень хотел преподавать, работать с детьми, добиваться результатов. Сначала у меня занималось семь мальчиков, потом их стало пятнадцать. Я начал ставить танцы и номера на детей, с которыми занимался, стал балетмейстером первой категории. Мне присвоили это звание, потому что к нам приходили от специального комитета, смотрели программы, отмечали чью-то работу. Обычно было написано, кто поставил какую программу. И на меня обратили внимание. Вскоре я стал худруком и детского, и взрослого балетных коллективов в ДК Горького. Мне доверили репетировать выступление на Дворцовой площади. Помню, как забирался повыше и кричал, что и как нужно делать. У меня это умение сохранилось на всю жизнь. Когда я захожу в зал на общую репетицию, я вижу площадку и артистов как будто через широкоугольный объектив.

Еще у нас был еще взрослый коллектив, довольно большой. У взрослых был свой репертуар, много разных номеров, в том числе — балет «Чиполлино». Они много танцевали номера Якобсона — позаимствовали их из репертуара Мариинского и якобсоновской труппы — и очень неплохо делали. Я эту хореографию отлично знал. Я с ними тоже поработал и даже вывез за границу.

Балет «Чиполлино» я на момент работы с ними вживую ни разу не видел. Мне показали пленку, я посмотрел. Однажды мне нужно было этот спектакль провести, за ведущего режиссера. Я встал за пульт, взял клавир. Там были все отметки: когда «идет» занавес, когда меняется свет. Я очень внимательно все изучил, два дня работал с клавиром дома. В результате я провел спектакль без ошибок. Ребята удивились, что я это сделал, не видев ни разу постановку. Конечно, у меня ведь был колоссальный опыт работы в Кировском. А потом мы еще возобновили «Аистенка» Григоровича и сообщили ему об этом.