Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра

И у нас, и в Мариинском театре, и в других труппах одни и те же сложности, нюансы и проблемы. Я часто вижу то, что не заметили педагоги-репетиторы, делаю много дополнительных замечаний. Прошу поправить позу или движение, если вижу, что делают неправильно. И ребята исправляются. Хотя считаю, что это должны были заметить и исправить репетиторы и без меня. А они ссылаются на то, что «сто раз уже говорили» и что ограничены по времени. Но ведь зрителю это не важно, он платит деньги и достоин лучшего. А репетитор должен все видеть, это его работа — проследить за правильностью исполнения хореографии, за чистотой поз. Часто я напоминаю девочкам про линию в кордебалете. Даже если человек в театре первый раз, он заметит, если это не прямая, азигзаг. Халтурить нельзя, пусть это и не Мариинский театр. Если я знаю и видел, что в этом спектакле должно быть так, почему я должен позволять в этот раз делать иначе. Извольте служить театру честно — это мое мнение.

У нас недавно был концерт «Бал сказок». В нем участвовала Академия Вагановой с Николаем Цискаридзе, был занят знаменитый танцовщик Иван Васильев. Я видел, как Цискаридзе репетирует и — как у нас говорят — «разводит» номера. Он просил, например, ребят выйти на сцену не из той кулисы, из которой было поставлено изначально. Потому что видел, что так будет более логично и красиво на большой сцене БКЗ Октябрьский. Творческий человек должен уметь это видеть и принимать правильные решения.

Или, к примеру, в «Дон Кихоте», в сцене, где Базиль изображает, что хочет совершить самоубийство, бегает с ножом — все артисты кордебалета должны сопереживать, волноваться, участвовать. Интересный случай с этим балетом был в Египте. У нас Базиль как бы закалывает себя — засовывает кинжал под мышку. А египтяне сказали, что у них так не делается, у них перерезают себе горло. И пришлось артисту так и сыграть. Хотя, всех нас это «резануло».

Я сам всегда, когда была возможность, ходил на спектакли — и дома, и за границей — набирался разных впечатлений. Помню, как в 1950-х к нам привезли из США оперу «Порги и Бесс». Все артисты были афроамериканцы. Труппа пришла с экскурсией к нам в школу, посмотреть урок классического танца. Занимались мы у Пушкина. Он задавал нам прыжковые комбинации, и мы выпрыгивали чуть ли не до потолка, так старались.

В свое время мне очень нравился БДТ, я смотрел все спектакли, которые там выходили. Любил многих артистов из Пушкинского — Александрийского театра. Потрясающий артист в Пушкинском театре был Николай Черкасов. Он много снимался в кино — играл в фильмах «Иван Грозный», «Александр Невский».

Если вернуться к балету и говорить честно о профессиональной постановочной работе, то, конечно, лучше ставить спектакли на артистов Мариинского или Михайловского театров, на людей с отличной профессиональной подготовкой и прекрасными данными. Но в наше время у них зачастую, как это ни парадоксально, не хватает танцевальности. В мои годы на это качество обращали больше внимания. Особенно это видно в кордебалете. Хотя солисты сейчас есть великолепные, но они большую часть сил бросают на технику. Вращаются прекрасно — как у нас говорится, «на ноздрях», большие пируэты вертят. Балерины могут исполнять по шестьдесят четыре фуэте, с поворотом, по точкам, двойные фуэте, фуэте с турами… И в колоссальном темпе. Но при этом пропала та танцевальность, которая была у Чабукиани, Брегвадзе, Нуриева, Барышникова. Они могли немного «грешить» формой, но у них были потрясающая отдача, отношение к партиям, энергетика, которые «заводили» публику. Невозможно было спокойно сидеть и смотреть. Я иногда сравниваю некоторых сегодняшних артистов с фигуристами, их тройные и четверные «тулупы» с нашими двойными saut de basques и прочими элементами. Бывает, прямо дух захватывает, когда какой-нибудь танцовщик их делает подряд — двойной прыжок, еще двойной, еще…