Смеющаяся вопреки. Жизнь и творчество Тэффи

В годы, предшествующие Первой мировой войне, у столь распространенного в России юмора выявилась мрачная оборотная сторона. Как отмечает один из историков этого периода: «Это беспечное, чуть инфантильное, всегда талантливое веселье было призвано заглушить разлитую в воздухе тревогу, сосущий душу страх, забыть ужасы жизни» [Тихвинская 2005: 18]. Рисунок представителя «Мира искусства» Е. Е. Лансере (1879–1946), появившийся в «Сатириконе» в конце 1909 года, отражает глубинные проблемы, преследовавшие тогдашнее русское общество. Прежде всего в глаза читателям бросается изысканный пейзаж, столь любимый петербургскими художниками: парк, классические статуи, приятная растительность. Однако, скользнув вниз, взгляд упирается в отвратительную сцену насилия. Подписью к этой иллюстрации служит стихотворение «Два мира», подписанное инициалами А. Г. (Александр Гликберг – настоящее имя одаренного поэта-сатириконца Саши Черного (1880–1932)):

В глубине глухого парка
<…>
Купы роз и белых лилий
Дышат пряной тишиной.
Облака плывут над садом;
Белый отрок с виноградом
К белой деве стан прижал, —
А у ног, под лаской неба,
Из-за грязной корки хлеба
Брата брат за горло сжал…[215]

«Два мира». Сатирикон. 1909. 12 дек. С. 5. Любезно предоставлено Библиотекой Хоутона Гарвардского университета. Иллюстрация Евгения Лансере и стихотворение Саши Черного подчеркивают контраст между элегантным, классическим обликом российской столицы и отчаянным положением бедняков.

«Два мира» могли бы послужить эмблемой всей тогдашней России. С одной стороны, экономика была на подъеме и политическая ситуация стабилизировалась, но, с другой стороны, ощущалась подспудная тревога, люди как будто бы жили на дымящемся вулкане [Pipes 1991: 191–194]. Тэффи отзывалась на это душевное смятение в фельетонах, публиковавшихся в «Русском слове». Она писала о резком увеличении количества самоубийств, охвативших все слои российского общества: «Гимназисты, старики, портнихи, городовые, курсистки, богаделеньские старушонки, купеческие сынки, рабочие, люди всех возрастов и положений уходят добровольно из жизни…»[216]

Тэффи довольно часто писала и о других социальных проблемах, особенно о преступности и антисемитизме. Особый интерес представляют ее статьи о случившемся в 1913 году событии, которое, по выражению знаменитого сыщика А. Ф. Кошко, «произвело… сенсацию не только в Петербурге, но и во всей России»[217]. Тэффи считала, что зверское убийство некоей госпожи Тиме, жены железнодорожного контролера спальных вагонов, совершенное молодыми людьми из привилегированных кругов общества, показательно для современной жизни, петербургской в особенности. Если в Москве преступление обычно совершалось под влиянием инстинкта, то обвиняемые в петербургском убийстве были «люди очень культурные»: в Москве «кутежи, попойки, мутный чад, угар, никто ничего не понимает. Здесь – все взвешено, рассчитано и, главное, прилично»[218]. Более того, убийство подрывало социальные нормы, поскольку в прошлом все понимали, что бандит был «ражий детина», но теперь приходилось смотреть на отманикюренную руку сидящего рядом с тобой за столом молодого человека и думать: «Такой милый… А уж не зарезал ли он кого, да потом и отманикюрился?»[219]

К проблеме антисемитизма Тэффи обращалась неоднократно, в том числе и в фельетоне по поводу гибели «Титаника». Она не подвергала сомнению героизм, проявленный другими, но считала, что наиболее героическими были пассажиры третьего класса, «наши соотечественники – нищие евреи, эмигранты из Могилевской губернии». Если у «какого-нибудь Мойши из Мстиславля» «последний крик… не был криком проклятия, то по-истине из всех погибших на “Титанике” самым великим и прекрасным героем был именно он, и только он»[220]. В 1913 году Тэффи посвятила не менее четырех фельетонов делу Бейлиса, киевского еврея-рабочего, обвиненного в ритуальном убийстве мальчика-христианина. В одном из них она рассказывает о реакции осматривающих римские катакомбы американцев на замечание гида, что современники первых христиан верили, будто те пьют детскую кровь, потому что «были глубоко невежественны и страдали разными дикими предрассудками»: американцы вытащили статью о деле Бейлиса и зашептались: «Русские… русские…»[221]