Смеющаяся вопреки. Жизнь и творчество Тэффи

Подробности, которые Тэффи сообщает о жизни М., совпадают с документами Белой армии, касающимися ее мужа Щербакова. В «Воспоминаниях» она рассказывает, что по ее приезде в Париж русский консул передал ей то, что осталось от вещей М.: кольцо с черным опалом. Ей сказали, что «авантюрист» «дочиста обокрал» M., но «не посмел дотронуться до черного опала» [Тэффи 1931а: 135]. Она пишет, что она и М. оба купили черные опалы у художника А. Е. Яковлева, и проклинает принадлежавший М. опал за те многочисленные потрясения, которые разбили его когда-то спокойную жизнь и охватили ее собственную «своим черным огнем» [Тэффи 1931а: 138]. Больше всего поражает то, что наряду с бедствиями, принесенными ему войной и революцией, Тэффи упоминает о его «нелепой женитьбе», однако это никак не позволяет понять, каково было ее собственное отношение к этому браку.

Как пишет Тэффи, с приходом весны Одессу охватил прилив оптимизма, ибо ожидалось, что к французской дивизии, уже находившейся в городе, присоединится подкрепление, присланное союзными армиями. Вдохновленные этим позитивным настроем, писатели принялись воссоздавать некоторые институты, игравшие важную роль в их дореволюционной жизни, и примерно в середине марта начала выходить газета «Наше слово». Тэффи вспоминает, что «настроение газеты» было «боевое, бодрое», однако ее собственные публикации звучали в ней «полным диссонансом» [Тэффи 1931а: 142]. Она выразила свои тайные предчувствия в рассказе «На скале Гергесинской», проведя параллель между свиньями из евангельской притчи (Мф. 8: 28–32), в которых вселились бесы и которые бросились с крутизны в море, и «взбесившимися свиньями» из числа прибывших в Одессу беженцев – «спекулянтов, бывших жандармов, бывших черносотенцев и прочих бывших… прохвостов» [Тэффи 2011: 226][315]. Она допускает, что в Одессе, как и на скале Гергесинской, оказались и «кроткие, испуганные овцы», но «взбесившиеся» и «испуганные» бежали по разным причинам: «…бешеное стадо бежит от правды большевистской, от принципов социализма, от равенства и справедливости, а кроткие и испуганные от неправды, от чёрной большевистской практики, от террора, несправедливости и насилия» [Тэффи 2011: 224, 225]. Даже тогда Тэффи верила в «правду большевистскую», извращенную «черной практикой».

В своем последнем одесском фельетоне «Последний завтрак», опубликованном 20 марта 1919 года, Тэффи сравнивает веселящуюся Одессу с приговоренным к смертной казни, вкушающим последнюю трапезу: «Клубы и рестораны переполнены. Жрут курицу по восемьдесят рублей за лапу. Продувают в железку “последний миллионишко”. Вздувшиеся животы, потухшие глаза и виза вплоть до острова Крокотокату… без права остановки. Холодные тусклые дни. Жуткие вечера» [Тэффи 2011: 230][316]. Действительно, жизнь Тэффи в Одессе подходила к концу.

23 марта она узнала, что французы оставляют город, и теперь те, кто все время бежал «с севера, вниз по карте», лихорадочно готовятся к тому, чтобы бежать еще дальше на юг, за границу, в Турцию [Тэффи 1931а: 150][317]. Среди исчезнувших из города оказались «друзья», ранее заверявшие, что позаботятся о ней, и только в последний момент, под приближающийся орудийный грохот, появился «инженер В» (Сергей Горный по профессии был инженером), тоже покинутый друзьями [Тэффи 1931а: 165][318].