Смена

Доселе молчавшая ватага, которая плелась за педагогами, видимо устала слушать пламенные речи.

– И что? – Спросил Леша. – Мы же в ваши разговоры не вмешиваемся. – Леша обратился к Никите, – продолжай.

– Какие дети стали бесцеремонные, мы такими не были, конечно.

– И не говори, чем кончилось-то все? – Слушать тираду о том, какие дети плохие, Леше слушать не хотелось.

– Да ничем, мы выходим, а она вместо того, чтобы окончательно отрубиться, начала рыгать дальше, чем видела. Только и успевали с товарищем бегать тазы опорожнять. – отмахнулся Никита.

– Ух, тупые девки! – Снова повторил Женя с тем же посылом.

***

Дети были отведены в свои отряды, а девочки, которым был назначен массаж, уже покинули лагерь вместе с медсестрой, которая решила обернуться до прибытия следующей волны детей. Лагерь начал оживать. Из окон дач доносились детские голоса. Они знакомились друг с другом, с вожатыми, встречающими их на даче, располагались в своих комнатах, заполняли шкафы вещами.

Начало смены словно весна, приходит нехотя, боязливо. Еще вчера стояли морозы и мир был пуст, земля нагой. Но сегодня цветы жизни потихоньку заполоняли местные клумбы. Все они одинаковы: поникшие, с крепко сжатыми бутонами. У каждого педагога, словно садовника, есть своя клумба. Он следит за ней, как умеет. Он поливает ее в жаркие, засушливые дни и укрывает от излишней влаги в дождливую пору. Задача каждого садовника состоит в том, чтобы обеспечить наилучшие условия для цветов, чтобы они, отогревшись заботой, словно лучами южного солнца, и напитавшись учением и воспитанием, словно влагой, распустили свои бутоны. Именно в тот самый момент, когда покажется самый первый лепесток, станет понятно, что собой представляет цветок, какой он. К середине смены, все клумбы начинают играть всеми цветами радуги, радуя глаз садовника. Но не все садовники – хорошие. Бывают и такие, которые могут затопить цветы, постоянно заливая их водой. Они льют столько, сколько могут, сколько считают правильным. Но не все цветы – болотные лилии, способные оставаться на плаву в таких условиях. Другой же тип садовников, напротив, только и делают, что бесконечно отогревают. Они так же, как и первые, не видят оттенков и с усердием следят за тем, чтобы их цветам было более вольготно. Носятся с ними, как с писаными торбами, забывая о том, что иногда все же нужно поливать. Это просто вылетает из головы, как что-то ненужное или малозначимое. Но не все цветы – кактусы, способные в таких условиях выживать. Как в первом, так и во втором случаях, цветы погибают. Очень жаль, что цветы – это лишь метафора на детей. Дети в таком случае не погибают. Они живут всю оставшуюся жизнь пересушенные, либо залитые воспитателями донельзя. Но получается такое далеко не специально. Всего лишь благими намерениями вымощена дорога. Первые позволяют слишком многое, чтобы дети не нуждались, чтобы им было абсолютно комфортно. Вторые же, наоборот, излишне строги, чтобы дети выросли "людьми" в их извращенном понимании. Все они, так сказать, работают на результат мгновенный, разовый и сию секундный результат. Видят, что ребенок хочет что-то – они либо дают, чтобы удовлетворить ребенка, либо бьют по руке, чтобы он больше не тянул руки. Но очень часто они забывают подумать в тот момент, что будет полезнее для ребенка. Что если какая-то данная вещь действительно не нужна? Что если та вещь, в которой отказали, действительно крайне необходима?