Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

— Господин Филиппов, я же готовлю… готовил вещи Николая Константиновича, чистил, прачкам относил, так что я всё наперечёт знаю. Так вот, пальто, оно ж новое было, так его на месте не оказалось.

— Любопытно, — задумался Владимир Гаврилович, потом начал дальше просматривать список. — И ты всё запомнил? — поднял удивлённый взгляд на Антипа.

— Меня Николай Константинович приучил, вот у него память была. Он не только партии в операх знал, но и каждую мелочь в доме подмечал. Бывало…

— Антип, — прервал словоохочего камердинера начальник сыскной полиции, — ты лучше скажи, ничего подозрительного ты не замечал в поведении горничной?

— Анфисы, что ли? Так она амуры с хозяином крутила. Вы думаете, отчего её в дом взяли? Николай Константинович таких привечал, бывало…

— Ты говори по делу, вспоминать потом будешь. Часто к хозяину женщины захаживали?

— Не часто, но бывали. Некоторые, словно по расписанию, наведывались. Но скажу сразу, лиц их не разглядывал, да и под вуалями они были.

— Мог кто-нибудь от ревности к вам залезть?

— Владимир Гаврилович, это крестьяне и мещане по морде бьют, а в их обществе за пистолеты сразу хватаются.

— Не скажи, — Филиппов провёл пальцем по усам, — некоторые артистов за ровню не считают. Готовы на другие меры, чтобы рога свои скрыть.

— Это не про нашего Николая Константиновича. Он осторожный был, да и дам замужних выбирал. Они более в огласке не заинтересованы, так что с этой стороны хозяину ничего не угрожало.

— Ты же сказал, что с горничной он связь имел?

— Ну, то горничная. Она и сама рада была Николаю Константиновичу услужить, — и камердинер осклабился.

— Сам к ней не подъезжал на кривой кобылке-то?

— Владимир Гаврилович, я ж у хозяина не один год служил, и заради бабы тёплого места лишаться? Нет, это не по мне. Да и что мне, баб мало? Я ещё крепкий, так что нет. Что хозяйское, то хозяйское, и нечего на него нам зариться.

— Ясно, — Филиппов посмотрел на свои лежащие на столе руки. — Вот что, Антип, не замечал ли ты в гардеробе хозяина каких-то новых вещей?

— Нет, в последнее время Николай Константинович ничего не покупал.

— Ты не совсем понял: не появилось ли сегодня, когда ты осматривал вещи, шинели или шляпы, которых ранее не было?

— Нет, я бы заметил.

Пока Филиппов беседовал с горничной и камердинером, Николай Семёнович обследовал комнаты прислуги.

— Не знаю, Владимир Гаврилович, но что в комнате этого…

— Антипа, — подсказал Филиппов.

— Да, Антипа, что в комнате Анфисы ничего не найдено подозрительного. Правда, у горничной в шкатулке всякие золотые безделицы: кольца, кулоны, цепочки, но не слишком дорогие. Хотя простой горничной не по карману, — и положил шкатулку на стол.

Начальник сыскной полиции приоткрыл крышку, заглянул внутрь.

— Ничего удивительного — Анфиса с хозяином в связи была.

— Тогда понятно. Но зато в комнате кухарки я обнаружил вот это, — Власков положил на стол шинель и шляпу, — а вот это, — он присоединил к лежащим вещам пузырёк, — в комнате Анфисы.

— Неужели вещи Митьки Весёлого? — вскинул брови Филиппов. — Стало быть, сменил верхнее платье наш супостат? Холодно стало?

— На шляпу зимой больше внимания обращают.

— Это верно. Значит, говорите, найдено это богатство в каморке кухарки?

— У неё, а пузырёк — у горничной.

— Николай Семёнович, будьте добры, распорядитесь, чтобы привели в допросную кухарку, а сами соберите сведения о горничной и камердинере. Откуда приехали, когда появились в столице, где ранее проживали. В общем, всё, что сумеете. Очень уж большой интерес у меня вызывают эти персоны.

Начальник сыскной полиции с интересом наблюдал за тем, какие чувства обуревают кухарку при взгляде на лежащие на столе шинель и шляпу. Агриппина отсутствующим взглядом скользнула по ним, не выказав никакой заинтересованности.

— Садись, — кивнул на железную табуретку Филиппов.

Кухарка безучастно, словно её сразупосле допроса поведут на казнь, села, положив руки на колени, с намерением сразу же подняться, когда наступит время.

— Агриппина, скажи, как ты относилась к хозяину?

— Как? — повторила она вслед за начальником сыскной полиции. — Как к хозяину, который принял меня на место кухарки.

— Каким он человеком был?

— Хорошим, — Агриппина явно не была расположена к разговорам.

— Что значит «хорошим»?

— Добрым я назвать его не могу, но с пониманием относился к нам, своей прислуге. Вольностей себе не позволял, платил исправно.

— Мне сказали, что Анфиса с Николаем Константиновичем любовь крутила.

— Чего не знаю, того не знаю. Я ж целый день на кухне, в лавках или на базаре, так что мне некогда свечку им держать, — проговорила кухарка с серьёзным видом, не позволив себе даже улыбнуться своей же шутке.

— Стало быть, про связь Анфисы и Николая Константиновича тебе не ведомо?

— Мне своей работы хватало, что ж мне за молодой девкой подглядывать?

— Скажи, что всё-таки было накануне убийства господина Преображенского?