Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

— Ну, сколько можно взять у холостых мужчин? Пару тысяч, пусть даже десять. А наш Весёлый — человек с амбициями, ему сотни тысяч подавай.

— Владимир Гаврилович, — пожал плечами Михаил Александрович, — у каждого из них есть потолок.

— Очень у него низкий. Вы подумайте над моими словами… А так, господа, что-то мы бегаем по кругу: мысли есть, но такие разрозненные, что… — Филиппов покачал головой.

— Владимир Гаврилович, мы остановились на Антипе, — напомнил Власков.

— Ах да, Антип, что там с ним? — нахмурился начальник сыскной полиции.

— Мы говорили о найденном пальто и шляпе в сундуке кухарки и пузырьке, найденном в комнате у горничной.

— Помню, помню, — Владимир Гаврилович достал из конверта отчёт Брончинского, — вот, — бросил бумагу на стол и ударил по ней ладонью. — Константин Всеволодович пишет, что в пузырьке находилось сонное зелье, а это означает, что из троицы слуг один — пособник Весёлого.

— Вы же сказали, что Антип… — начал Николай Семёнович.

— Нет, — перебил Филиппов, — я только сказал, что мы третьего упускаем из виду, рассматриваем только горничную и кухарку. Антип вполне мог подсыпать зелье в чай Агриппине, потом сунуть в её сундук шинель, а горничной подбросить пузырёк. Я только показал вам, господа, что одни и те же сведения возможно толковать с разных сторон. Тем более, что кухарке пришлось бы дожидаться, пока камердинер заснёт. А вдруг у него в эту ночь случится бессонница?

— Тогда…

— Вот именно, что тогда. Всё, что нам известно, можно толковать по-разному и перевернуть с ног на голову.

— Перевернуть, конечно, можно, — начал Власков, но его перебил начальник.

— Вы начали заниматься сбором сведений о наших подопечных. Есть результат?

— Владимир Гаврилович, — с явной обидой в голосе произнёс Николай Семёнович, — у меня времени не было, я откомандировал в адресный стол…

Филиппов скривился.

— Ладно уж, завтра доложите, а сейчас, господа, прошу меня извинить, но мне нужно докладывать вышестоящему начальству. Да, ещё вот что — отправьте нашу троицу домой и не забудьте организовать за ними наблюдение.

2

На следующий день агент, приставленный к Антипу, докладывал. Последний вернулся в квартиру убиенного артиста, но задержался там недолго, около получаса, но чем он там занимался, неизвестно. Потом он быстрым шагом направился в портерную, которая находилась в том же доме. Занял один из столов и целый вечер провёл в компании горячительных напитков. Ни с кем в разговоры не вступал. Потом вернулся назад и до утра носа на улицу не казал.

— Запивал горе, — сказал утром Владимир Гаврилович. — Теперь ему предстоит ждать наследника убитого или искать сразу же новое место. Кстати, господа чиновники для поручений, что-то среди бумаг после произведённого обыска я не видел духовного завещания господина Преображенского.

— Я займусь этим, — сказал Лунащук.

— Хорошо, заодно проверьте, кому оставил своё имущество господин Иващенко. Как я припоминаю, у него не только дом во Пскове, но и какое-то имение в той же губернии. Мы сосредоточились на Митьке Весёлом, а надо бы не терять из виду и наследников.

— Вы думаете, что они могут быть в сговоре?

— Не знаю, — чуть ли не по слогам произнёс Филиппов, — это нам и предстоит узнать. В таких преступлениях надо обращать внимание на всё, а у нас, как говорится, наследники без присмотра. Так, что делали наши женщины?

— Агенты докладывают, что из квартиры не отлучались, никто к ним не приходил.

— Было бы странно, если бы Митька открыто явился к своей сообщнице, — усмехнулся начальник сыскной полиции.

— Значит, вы, Владимир Гаврилович, держите в подозрении женщин, а не Антипа?

— Нет, всех троих.

В сыскной полиции не знали, что вечером в квартире убитого артиста разыгралась словесная драма.

Агриппина сразу же направилась в свою каморку и обессилено села на кровать, не сняв верхнего платья. Мысли были только об одном: теперь предстоит искать новое место, а если не получится, то возвращаться к себе в деревню.

Анфиса, наоборот, отчего-то пребывала в радужном настроении. Конечно, Николай Константинович, на самом деле, был хорошим хозяином, никогда слова грубого не говорил, чаще улыбался, нежели находился в подавленном состоянии. Сам не отказывался от подарков, но её, горничную, без подарков не оставлял, был ласков в постели, хотя никому не рассказывал сам и ей велел не говорить никому об их связи. Кто она и кто он? Она — всего лишь очередная смазливая девица, их таковых у него целая очередь, да притом не простых горожанок или деревенских жительниц, а женщин из света. Теперь пора искать другого хозяина или благодетеля, если получится.

Когда Анфиса пришла на кухню, Агриппина возилась с кастрюлями.

— Что-то у тебя самовар не растоплен? — в голосе горничной звучало презрение и ещё в большей степени — недовольство.

— Возьми и растопи, — не оборачиваясь, пробурчала кухарка.

— Осмелела без Николая Константиновича, — с едва скрываемой злобой прошипела Анфиса.

— Ты, я вижу, себя хозяйкой возомнила. Так вот, приедет племянник Николая Константиновича Владимир и поставит тебя на место.

— Не дождёшься.