Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

— Да всё как обычно. Накормила я его, потом Антипа, а Анфиса пришла последней, чаю попить. Ну, мы с ней немного посидели. Она к себе ушла, а я так устала, что едва посуду помыла, так глаза и закрылись. Устала за день, вот сразу же меня и сморило.

— Всегда к вечеру устаёшь?

— Бывает.

— Тебе вот эти вещи не знакомы? — Филиппов положил руку на шинель.

Посмотрела, нахмурившись.

— Нет, хозяин в таком не ходил.

— Тогда не пояснишь, почему эти вещи нашли в сундуке в твоей каморке?

V

1

— Интересная картинка получается, — в кабинете начальника сыскной полиции по другую сторону от хозяина сидели Власков и Лунащук. — Мы имеем нападение на господина Горчакова, убийство господина Иващенко и теперь умершего…

— Простите, Владимир Гаврилович, в последнем случае записка Митьки Весёлого? — спросил Михаил Александрович.

— Пока не ясно, работа этого бандита, или приписал он себе это преступление. — Филиппов склонил голову к левому плечу. — Но когда получим акт о вскрытии от господина Стеценко, вот тогда будет понятно: убит Преображенский или умер своей смертью. Так вот, мы имеем следующую картину. Есть три персоны — две женщины и мужчина. Камердинер Антип уверяет, что он закрыл дверь последним. Это означает, что в квартиру никто попасть более не мог, но ограбление, однако, произошло.

— Вы хотите сказать, что из троицы кто-то является сообщником Митьки?

— Об этом говорит сама ситуация. Кто-то впустил Митьку Весёлого с напарником, потом инсценировал нападение, чтобы отвести подозрения и бросить тень на кого-то другого.

— В данном случае под подозрение попадает Агриппина?

— Вы правильно поняли, Николай Семёнович. Именно её в качестве пособницы подсовывает нам пока неуловимый Митька, — колкость была в адрес чиновников для поручений. — Что-то не вижу нашего Мячеслава Николаевича?

— Владимир Гаврилович, он же вами отправлен в командировку, — напомнил Лунащук.

— Что-то я… Ладно, вы выслушали меня, теперь озвучьте ваши предложения.

— Я… — Власков взглянул на Михаила Александровича, последний не возразил, чтобы первым докладывал Николай Семёнович. — Мне похвастать нечем, занимаюсь троицей, пока результатов нет. Будут — доложу.

— В нашей картотеке Митька Весёлый не упоминается. Друзей Григорий Перинен не имел. Был, так сказать, сычом-одиночкой. Так что с этой стороны тоже ничего.

— Негусто, господа, негусто. Тогда продолжу я, и если ошибусь, поправьте меня, ибо мне в рассуждениях прорехи не видны. Михаил Александрович, вы передали пузырёк, найденный у кухарки, Брончинскому?

— Да, — кивнул Лунащук.

— Замечательно. Так вот, верхнее платье было спрятано в сундуке Агриппины — значит, преступник знал, что обыск мы проведём во всех комнатах квартиры.

— Зачем подбрасывать пузырёк горничной?

— Пока мы не знаем, что в нём, но складывается впечатление, что там сонное зелье. Мол, Агриппина спрятала шинель у себя, а на самом делеему несподручно было выходить в хорошем меховом пальто и в руках что-то нести — можно привлечь внимание городового. Вот и бросил наш Митька шинель в сундук. Кухарка же ненавязчиво так поведала мне, что вечером к ней на кухню заходила Анфиса, и после этого на Агриппину напал сон.

— Вы хотите сказать…

— Пока ничего, да и пузырёк найден у горничной.

— Значит…

— Я же сказал, пока ничего не значит. Повернуть можно в любую сторону. Горничная намеренно положила себе пузырёк с остатками зелья, чтобы подумали на кухарку.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Власков.

— А я, кажется, догадываюсь. Горничная оставила себе зелье, чтобы мы держали в подозрении кухарку.

— Верно, но вы, господа, забываете ещё об одном участнике.

— О камердинере? — в один голос сказали чиновники для поручений.

Обсудить Антипа не успели — прибыл посыльный с двумя конвертами: одним от статского советника Стеценко, вторым — от Брончинского.

Старший врач Врачебно-полицейского управления сообщал, что господин Преображенский был убит путём введения растительного яда в носовую полость, доказательством чего являются следы и остатки вещества на поверхности. Само вещество пока не распознано.

— Странный способ убийства, — дотронулся до носа Лунащук.

— Экзотический, — глаз у Филиппова дёрнулся. — Только необычности нам и не хватало.

— Любопытно, — брови Власкова сошлись на переносице, — если наш преступник использовал резиновую грушу, то значит, унёс с собою? Или выбросил?

— Мог из пузырька налить на платок и приложить к лицу убитого, — теперь артиста начали считать насильственно умерщвлённым.

— Тогда он и сам мог отравиться. Следовательно, имел при себе резиновые перчатки, которые тоже должен был унести. У меня одно предположение: в руках у грабителя находился саквояж, сам он был одет в хорошее меховое пальто — мог предстать в образе врача. Таким образом он не привлекал внимания городовых — ведь люди болеют и днём, и ночью.

— Наверное, вы правы. И тогда получается, что Митька Весёлый не только хитрый, но и очень смышлёный, но… — Филиппов постучал пальцами по столу, — какой-то мелкий грабитель. Вам не кажется?

— Отчего же? — спросил Лунащук.