Смерть и Возрождение (СИ)

До берега он доплёлся, держась за гриву коня. В полосе прибоя тот остановился, приветственно поржал в сторону Эшу. Подождал, пока Шарп выплетет пальцы из гривы и величаво пошёл обратно в океан. У Эдварда зуб на зуб не попадал, когда он подошёл к костру.

— Сначала ветер, — напомнил Эшу. — Дай ему обсушить себя.

Костер жарко пылал, полоскал языками огня по ветру, и разглядеть, из чего он сложен, было невозможно. Не так уж много плавника было у полосы прибоя — больше сухие водоросли да трава там, где кончался песок.

Шарп кивнул, не переставая стучать зубами. Он видел как-то раз в ситтине дальних родственников северного сидхе с иссиня-белой кожей, и с завистью подумал, что тому наверняка было бы сейчас тепло. Эдвард с усилием повернулся лицом к ветру, развёл руки. Ветер тут же радостно разлохматил его мокрые волосы.

Эшу наблюдал, как стремительно высыхают кожа и волосы сидхе. А потом сделал приглашающий к огню жест.

— Пройди через огонь, — сказал Эшу. — Потом поваляйся в траве.

Эдвард глянул на Эшу, тот явно не шутил. Пройти через огонь? Не перепрыгнуть его? Хотя дров в огне Шарп по-прежнему не видел, только пламя.

Он невольно задержал дыхание, сделав шаг. Волосы на его голове и теле скрутились, затрещали и опали серым пеплом. Эдвард дёрнулся от неожиданности, хотя кожу даже не обожгло. Вышел из огня и упал в траву.

Эшу смотрел, как он катается по жесткой траве, оставляющей длинные царапины. Костер погас, только черное пятно осталось на песке.

— Все, — заключил Эшу, когда Эдвард раскинулся в траве. — Вставай и одевайся. Нам еще обратно идти, — и Эшу протянул сидхе руку.

— Как я рад, что я не маг, — искренне сказал Шарп, поднимаясь и принимаясь одеваться. — А как отдавать это богине?

— У всех свои преимущества, — непонятно сказал Эшу. — Просто найди алтарь и отнеси на него. Скажешь: «Возвращаю тебе твое». Этого достаточно. Проклятие на твоих детях я солью с этим, чтоб два раза не ходить. Но это потом. Они ранены, и освобождение может убить их. И — они знают, что прокляты?

— Скорее всего — нет. Я не видел их, — Эдвард подсчитал мысленно, — девятнадцать лет. А когда вернулся, они уже были не способны говорить. Спросить я не смог.

— Тебе придется объяснить им, — сказал Эшу и перекинулся.

Черный кот в синих полосах потерся об Эдварда и двинулся вверх по холму.

— Я объясню, — ответил Шарп.

Такого кота он видел впервые в жизни, и будь у него больше сил, он был бы в полном восторге. В настоящем, свойственном больше детям, чем взрослым, восторге. Но сейчас его хватало только на то, чтобы идти следом, не держась за кошачий хвост.

Машины, как и по дороге к океану, остановились, пропуская кота и сидхе. Идти вверх было тяжело — Эшу тоже устал и проголодался. В спину им светило заходящее солнце.

========== 24 ==========

Эдит лежала в постели с книгой. Книга была странная — черная рамка с белым экранчиком. На рамке были кнопки, на экранчике — текст. Перелистывался текст кнопками, вверх и вниз, а размер букв можно было сделать любым, так что Эдит впервые за долгое время могла читать без очков.

Книгу принесла Туу-Тикки — вместе с подносом с завтраком. Омлет и салат, тосты, джем, сок. Никакого чая. Эдит подозревала, что больше никогда в жизни не будет пить чай. Туу-Тикки рассказала, что сейчас читают по большей части такие книги, показала, как настроить шрифт, как листать, посоветовала почитать что-нибудь веселое, порекомендовала книгу со странным названием «Моя семья и другие звери»… А перед этим она помогла Эдит добраться до странно деревянной — хотя в этом доме все было очень деревянное — ванной, показала, где здесь и что, помогла обтереться влажной губкой, потому что принять ванну со всеми своими повязками Эдит не могла никак, расчесала ей волосы, помогла одеться в светло-коричневое домашнее платье. Эдит поразило, насколько коротки современные панталоны. Она не поняла, зачем в ванной розовая бритва. Туу-Тикки объяснила, и что это бритва, и зачем она. Все-таки у людей стали очень странные обычаи.

Когда Эдит в халате поверх платья дохромала в постель, Туу-Тикки дала ей маленькую белую круглую таблетку — обезболивающее. Эдит выпила его с опаской, но боль в боку и ноге и правда утихла. Боль утихла, и появился аппетит, и Эдит захотелось есть, а потом — побыть одной. И Туу-Тикки ушла, велев звать духов, если что-то или кто-то понадобится.

Духов Эдит видела — прозрачные стеклянистые зыбкие фигуры, унесшие поднос с пустой посудой и принесшие изящную бамбуковую трость на случай, если Эдит понадобится передвигаться. Эдит с легким испугом поблагодарила их и натянула одеяло на плечи. Здесь было тепло, и у нее не было озноба, но с одеялом было все же надежнее.

Где-то с полчаса, сытая и чистая, она читала про приключения семьи англичан на греческом острове. История была добрая, светлая, солнечная, как день за окном, и захватывающая, но все чаще Эдит замирала над книгой в раздумье.