Смерть на Кикладах. Книга 2

Из-за скрытой двери в стене выскочили трое охранников, но работник службы безопасности в зале отрицательно помотал головой и, подойдя к неосторожным туристам, вежливо, но твердо сделал им внушение, еще раз напомнив, что пересекать установленную границу запрещено. Охранники снова скрылись за дверью. Их неожиданное и бесшумное появление произвело большое впечатление на гостей – не меньшее, чем сами картины.

– Саша, дорогой мой, то, что он не ошибался, доказывает винтовочная пуля у него в затылке! – проговорил негромко Виктор Манн, провожая взглядом удалявшихся охранников. – Но думаю, ты тоже прав. Скорее всего, это произойдет не здесь! Ладно, что гадать, подождем! Пойдем, в самом деле, пока наши дамы на нас не обиделись! Ван Гог, говоришь? Ну-с, посмотрим!

Пройдя за полчаса всю галерею, они вышли на улицу, обмениваясь впечатлениями.

– Прекрасно, это так красиво и необычно! – говорила Стефания, держа Алекса под руку, когда они шли по променаду в сторону причала. – Все картины просто чудесны! Но «Мальчик с трубкой» Пабло Пикассо стал для меня откровением!

– Отчего, Стефани? – поинтересовалась Тереза.

– Вы удивитесь! Он мой соотечественник, испанец, как и я, но я всегда считала его основоположником кубизма! Голубой и розовый периоды его творчества, когда он творил больше как постимпрессионист, я изучала невнимательно, о чем сейчас жалею! – весело рассмеялась молодая девушка, тряхнув густыми черными волосами. – Он великий человек: художник, скульптор, график, театральный художник, керамист и дизайнер. Я столько читала о нем! Вот вы, Алекс, знаете, как его зовут?

– Кого? – удивленно воззрился на нее Смолев. – Пабло Пикассо? То есть… В смысле?

– Да, да! – лукаво поглядывая на него смеющимися глазами, подтвердила испанка. – Так как же зовут Пабло Пикассо?

– Наш Алекс в полной растерянности, Стефани, – улыбнулась Тереза. – У мужчин это бывает. Мой муж тоже иногда впадает в ступор, когда речь заходит о высоком искусстве. Я читала, что у Пабло длинное имя, неужели вы его помните?

– Готовы? – задорно спросила Стефания и, зажмурив глаза, по памяти нараспев произнесла: – Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Руис и Пикассо! Вот как его на самом деле зовут!

– Господи, кто все эти люди? – искренне поразился Смолев.

– Это имя его, – пробурчал Манн, похлопав растерянного друга по плечу. – Не заморачивайся! Нам с тобой этого понять не дано. Особенно мне, с моей фамилией из четырех букв. Немудрено, что с таким именем его считают величайшим художником двадцатого века. А подписывался скромно: Пикассо.

– Что вы, Виктор, – продолжала рассказывать Стефания, – ведь дело совсем не в имени! За свою жизнь Пикассо создал более двадцати тысяч художественных произведений! Представляете, какое влияние он оказал на мировую художественную культуру?

– Думаю, что огромное, Стефани, и в денежном выражении тоже, – согласился Манн, доставая телефон и открывая нужное сообщение. – Но я предпочитаю точные цифры, вот вы, к слову сказать, знаете, что он не просто самый плодовитый, но еще и самый дорогой художник! Настала моя очередь вас поразить! Так вот, за две тысячи восьмой год только официальный объем продаж работ Пикассо составил двести шестьдесят два миллиона долларов! В мае две тысячи десятого года картина Пикассо «Обнажённая, зелёные листья и бюст», проданная на аукционе «Christie’s» за сто шесть миллионов долларов, стала самым дорогим произведением искусства в мире! Ничего дороже на тот момент не было. Ну, и еще один штрих, из последнего, так сказать: опять же в мае, на этот раз – две тысячи пятнадцатого года на том же аукционе был установлен новый абсолютный рекорд для произведений искусства, продаваемых с открытых торгов, – картина Пабло Пикассо «Алжирские женщины (версия О)» ушла за рекордные сто восемьдесят миллионов долларов!

– Ого! – поразилась испанка, удивленно глядя на улыбающегося генерала. – Да вы подготовились к выставке! А еще говорят, что высокое искусство вас не интересует! Вы поклонник Пикассо?

– Так, милый, – произнесла встревоженная Тереза требовательным тоном. – Я тебя слишком хорошо знаю! Не морочь мне голову! Ты и Пикассо? Что происходит? Что вы опять затеваете? Мне уже надо беспокоиться?

– Ничего, любимая, ни-че-го! – развел руками Манн и нежно поцеловал жену в щеку. – В том-то и дело, что ни-че-го! Не происходит… – и добавил тихо: – пока!..