Смерть у стеклянной струи

— Я же говорила! — окончательно развеселилась Галочка. Она и правда много раз твердила, что вряд ли в истории с жалобами читателей все может быть так однозначно и что, по-хорошему, не мешало бы спросить у Николая обстоятельства в глаза.

— Теперь по делу, — нивелировал торжественность момента Морской. Но Коля, к счастью, выпада не заметил. — Новости две, — серьезно продолжил Владимир. — Первая такая. Я, Ирина, взял на себя смелость рассказать Николаю о ваших сложностях. И о подброшенном листе из дневника, и об обилии личных подробностей в остальных записях. Не знаю уж, о чем откровенничают дамы с дневником, но, узнав о том, как вы краснели, вспоминая, Коля обещал помочь уберечь эти записи от посторонних глаз.

— По возможности! — поправил Горленко.

— Да, но возможности у нашего угрозыска немалые, — парировал Морской. — О чем свидетельствует вторая новость. Ирина, они нашли часы вашего мужа!

— Не совсем! — Колю инициатива Морского, похоже, раздражала. — Один перекупщик засветился с ними на базаре. И тут же, видимо, поняв из газеты, что товар не просто краденый, а еще и замешан в убийстве, залег на дно. Но адрес у меня есть. Сегодня наведаемся в гости. Как кости в горло…

— Это очень хорошо! — Ирина даже встала, сложив руки на груди в знак благодарности. — Спасибо, Николай! Эти часы — семейная ценность. Гравировка «Гроху» это не про Ярослава, а про его дядю. Ему выдали когда-то за заслуги перед страной. Он, хотя вечно пилил сестру и племянника за их политические взгляды, но человек был добрый и к семейным узам относился серьезно — вписал всех в завещание. Часы, конечно, родителей Ярослава не утешат, но… — Тут она снова бессильно опустилась на табуретку. — Даже думать не могу о том, как я буду смотреть в глаза матери Ярослава после всего случившегося… Она такая милая…

— Кстати, про «милых людей», — Горленко посмотрел на Морского, как бы извиняясь. — Я не успел сказать вам одну вещь, а вы наверняка станете возмущаться, что умолчал… Нашего кадра-перекупщика на базаре увидела Лариса. Я огорчился, потому что обращение к спекулянту свидетельствует о крайней глупости преступника, а дураков ловить всегда сложнее — они непредсказуемы и сложны, как сто рублей. Но… В общем, чтобы не спугнуть зацепку раньше времени, именно Лариса пойдет сегодня к перекупщику, как бы желая приобрести часы.

— Что? — возмущаться стали сразу все.

— Да не волнуйтесь! — защищался Горленко. — Она же не одна пойдет. Она со Светой. Светик будет изображать модную кралю, мечтающую прикупить часы в подарок богатенькому папе. А Лариса сыграет роль сводницы. Мол, видела часы и не могла не рассказать подруге. Конечно, за вознаграждение. Ничего сложного. — Оправдание выглядело неубедительно, и следователь сдался: — Ладно. Товарищ Морской, если получится до четырех освободиться и если обещаете, вернее обещаешь, не мешать, то могу взять с собой на операцию. Наведаемся, следом за Светиком с Ларисой, к нашему перекупщику для разговора.

На том и порешили. Когда все разошлись — Морской к Мише Сальману, а Ирина с Колей в отделение для записи подробных показаний про предполагаемого шантажиста, — Галочка подумала, что утро, в общем, было хоть и тяжелым, но хорошим: Морской с Горленко помирились, а сама она сумела высказать то, что давно отягощало ее душу. А поняла Ирина или нет — совсем не важно.

Глава 7. В преступном логове

— Спасибо! — Обычно на заданиях водитель Егоров был молчалив и собран, но сейчас не унимался. — Нет, правда! — Он хлопал ресницами, бросал на Колю восторженные взгляды и то и дело отвлекался от дороги. — Я ведь, когда просил замолвить за меня словечко пред Глеб Викторовичем, и не надеялся уже ни на что. А тут — такой успех. Жалко, конечно, что переводят от вас и на новом месте с баранкой придется распрощаться… Но выговор в трудовую не занесли. И вот сейчас вызвали для вашего задания так, будто я ни в чем и не виноват. Спасибо! Большое, как говорится, человеческое… Не зря у нас в отделении говорят: хочешь результата, обратись к Горленко.

— Очень приятно это слышать! — отвечала ему Света. — Люди вашей специальности все такие суровые и будто бы стесняются говорить хорошие слова. Даже молодежь! А вы — открытый и добрый! Спасибо.

— Болтливый только очень, — не выдержав, отрезал Коля. Ему все это слушать было до крайности неловко. Во-первых, про Егорова он в разговоре с начальством не вспоминал и даже на задание машину не просил. Глеб сам решил, мол, дело показательное, все должно быть по высшему разряду, и вызвал Егорова, которого, как оказалось, вот-вот должны были разжаловать и перевести. Чему парнишка радовался и за что благодарил — было совершенно не ясно. К тому же своими словоизлияниями он откровенно мешал делу — Николаю перед операцией хотелось дать последние наставления Свете и Ларисе.

— Да я молчком молчу! — завелся парень. — Всегда молчал на заданиях и сейчас буду. Просто поблагодарить же надо. А так — да. Болтун — находка для шпиона, как говорится. Мое дело крутить баранку, я и кручу…