Смерть в облаках

— Да, я понимаю вас — вы действовали, конечно, из самых лучших побуждений, — поспешил успокоить ее Фурнье. — Но теперь я прошу вас — выслушайте меня внимательно, очень внимательно: мадам была убита! Вполне возможно, что она была убита человеком, о котором располагала определенными компрометирующими сведениями. Эти сведения были в тех самых бумагах, что вы сожгли. Я хочу задать вам один вопрос, только не спешите с ответом, сначала подумайте как следует. Вполне возможно — я и в самом деле считаю, что в этом нет ничего предосудительного, — вполне возможно, вы заглянули в эти бумаги, прежде чем предать их огню. И в этом случае вам не следует стыдиться своего поступка. Напротив, любая информация, полученная вами, может оказать величайшую услугу полиции, может помочь нам наказать убийцу по справедливости. Поэтому, мадемуазель, не бойтесь ответить правду. Заглянули ли вы в эти бумаги, прежде чем их сжечь?

Элиза тяжело дышала. Она наклонилась вперед и заговорила, подчеркивая каждое слово.

— Нет, мсье, — сказала она. — Я никуда не заглядывала. Я ничего не читала. Я сожгла конверт, не распечатав его.

Глава X ЧЕРНАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

Фурнье некоторое время не отводил от нее пристального взгляда. Затем, поняв, что она говорит правду, отвернулся, не в силах скрыть разочарования.

— Очень жаль, — сказал он. — Вы поступили честно, мадемуазель, но тем не менее — очень жаль!

— Ничем не могу вам помочь, мсье. Извините. Фурнье сел и вытащил из кармана записную книжку.

— В прошлый раз вы сказали мне, мадемуазель, что не знаете имен клиентов мадам. А только что вы заявили, что они хнычут и умоляют о пощаде. То есть вы все-таки хоть что-то о клиентах мадам Жизели знаете?

— Сейчас я вам объясню, мсье. Мадам никогда не называла имен. Она никогда не обсуждала свои дела. Но тем не менее — все мы люди, не так ли? Бывало так, что и у нее вырывались какие-то восклицания, комментарии. Мадам иногда говорила что-то при мне, словно разговаривая сама с собой.

Пуаро подался вперед.

— Например? — спросил он.

— Дайте-ка вспомнить… Ах да, ну, скажем, приходит письмо. Мадам его вскрывает, презрительно хмыкает и говорит: «Вы скулите и хнычете, моя милая леди, но вам все равно придется платить». Или она могла вдруг сказать мне: «Какие дураки! Какие дураки! Думают, что я ссудила бы им крупную сумму без надежного обеспечения. Знания — это гарантия, Элиза. Знания — это власть». Вот примерно так она говорила.

— Случалось ли вам видеть кого-нибудь из клиентов мадам, приходивших к ней домой?

— Нет, мсье, во всяком случае — едва ли. Они сразу поднимались на второй этаж, к тому же они приходили обычно, когда уже было темно.

— Перед поездкой в Англию мадам Жизель не покидала Париж?

— Она вернулась в Париж лишь накануне утром.

— А где она была?

— Она провела две недели в Довилле, Ле-Пинэ, Пари-Пляж и Вимро — ее обычный сентябрьский маршрут.

— Теперь, мадемуазель, подумайте хорошенько — не говорила ли она что-нибудь — хотя бы что-нибудь, — что могло бы нам помочь?

Элиза задумалась на какое-то время, потом отрицательно покачала головой.

— Нет, мсье, — сказала она. — Не могу припомнить ничего такого. У мадам было прекрасное настроение, дела, по ее словам, шли хорошо. Поездка оказалась удачной. Потом она велела мне позвонить в «Юниверсал эйрлайнз» и заказать на следующий день билет в Англию. На ранний рейс не было мест, пришлось взять билет на двенадцатичасовой.

— Она говорила вам, с какой целью отправляется в Англию? У нее были какие-нибудь неотложные дела?

— О нет, мсье. Мадам ездила в Англию довольно часто. И всегда сообщала мне об этом накануне.

— Кто-то из клиентов приходил к мадам в тот вечер?

— Мне кажется, кто-то был, но я не уверена, мсье. Жорж, вероятно, сможет сказать вам определеннее. Мне мадам ничего не говорила.

Фурнье вытащил из кармана пачку фотографий. Это были снимки свидетелей, выходящих из здания суда, где проходило коронерское следствие, сделанные в большинстве своем репортерами.

— Не узнаете ли вы кого-нибудь на этих фотографиях, мадемуазель?

Элиза взяла фотографии и внимательно их рассмотрела. Затем покачала головой:

— Нет, мсье.

— Хорошо. Теперь мы должны показать их Жоржу.

— Конечно, мсье. Но, к сожалению, у Жоржа не очень хорошее зрение. Мне очень жаль.

Фурнье поднялся:

— Ну, мадемуазель, мы пойдем, пожалуй, если вы, конечно, вполне уверены, что ничего — абсолютно ничего — не забыли нам сказать.

— Я? Что, что вы имеете в виду? — Элиза, казалось, была смущена.

— Нет? Ну тогда ладно. Пойдемте, мсье Пуаро. Прошу прощения, вы ищете что-нибудь?

Пуаро и в самом деле бродил по комнате, словно высматривая что-то.

— Действительно, — ответил Пуаро. — Я ищу кое-что, но не нахожу.

— Что?

— Фотографии. Фотографии родственников мадам Жизели, ее семьи.