Смерть в середине лета

Произнося: «Не могли бы вы сказать это Сакурагитё…», он сидел на толстой шелковой лиловой подушке перед гримерным столиком и смотрел прямо в зеркало. Со своего места у стены Масуяма видел кромку волос на его затылке и отраженное в зеркале загримированное лицо – лицо Хинагину. Мангику не смотрел на Масуяму, глаза его были устремлены на собственное лицо. Жар сценического действа, как утреннее солнце, проникающее сквозь тонкий лед, просвечивал через покрытые белилами щеки. Мангику видел в зеркале Хинагину.

Точнее, он видел лицо женщины, которую играл на сцене: дочери Мори Ёсинари[61] сразу после свадьбы с молодым Сато Кадзуэносукэ, которая из преданности мужу разорвала супружеские отношения, осталась целомудренной женой, что «не спит рядом с супругом», и покончила с собой. На сцене она умирает из-за жестокого крушения всех надежд. В зеркале Мангику видит ее призрак. Знает, что сейчас душа покойной покидает его тело. Взглядом провожает ее. И лицо Хинагину удаляется по мере того, как остывает накал чувств. Мангику сообщает о расставании. До последнего представления в сезоне еще семь дней. Завтра лицо Хинагину вернется, опять ляжет на подвижную кожу лица Мангику.

Масуяме нравилось смотреть, как Мангику уносится далеко в своих мыслях, почти закрывая при этом глаза. Мангику вдруг повернулся: все это время он чувствовал пристальный взгляд Масуямы, но с безразличием актера, привыкшего, что на него смотрят, продолжал заниматься своим делом.

– Все дело в этой интерлюдии, она недостаточно длинная. Конечно, я могу двигаться быстрее в этой сцене, но такая поспешность… слишком безвкусная.

Мангику говорил о мелодии киёмото[62] для новой танцевальной драмы, которая пойдет в следующем месяце.

– А вы, Масуяма, что об этом думаете?

– Да, я согласен с вами. Вы ведь об интерлюдии после «Мост Сэтонохаси, темнеет поздно»?

– Да.

Дальше Мангику пропел фразу и, отбивая изящными пальцами ритм, объяснил, чего он хочет в этом месте от мелодии, исполняемой на сямисэне.

– Я скажу. Думаю, господин Сакурагитё правильно меня поймет.

– Вы уверены, что вас не затруднит? Мне так неловко, что я вас постоянно обременяю просьбами.

Масуяма, закончив разговор, как обычно, сразу поднялся.

– Мне пора принять ванну. – Мангику тоже встал.

В узком проходе к двери Масуяма отступил и пропустил его вперед. Мангику слегка поклонился и в сопровождении ученика первым вышел в коридор, полуобернулся и еще раз с мягкой улыбкой поклонился. Наложенный на наружные уголки глаз алый грим выглядел чарующе. Масуяма почувствовал, что Мангику хорошо осознает его, Масуямы, восторг.

4

Театральная труппа, к которой принадлежал Масуяма, в ноябре, декабре и январе должна была выступать в одном театре, и о программе новогодних представлений разговоры начались рано. Среди прочих пьес ставили новое произведение автора направления Нового театра – сингэки[63]. Молодой автор обладал не по летам развитым чувством собственной значимости, выставил целый ряд условий, и Масуяма был безумно занят сложными переговорами не только между автором и актерами, но и между автором и директором театра. Его считали интеллигентом, потому и вменили эту обязанность.

Одним из условий драматурга стал выбор режиссера – он хотел поручить постановку молодому талантливому режиссеру из Нового театра, которому он доверял, и дирекция это проглотила. Мангику согласился, но без воодушевления, и выказал свою обеспокоенность такими словами:

– Я что-то не очень понимаю: такой молодой человек, мало знающий о кабуки, говорит столь сумасбродные вещи.

Мангику хотел более взрослого и склонного к компромиссам постановщика.

В новой пьесе речь шла о событиях эпохи Хэйан, в основу лег роман «Повесть о том, как оба достигли желаемого обмена»[64], текст дали на современном языке, но директор поручил составить мнение о пьесе не команде, которая занималась таким всегда, а Масуяме. Тот волновался из-за этой работы, но был полон решимости и считал, что оно того стоит, поскольку пьеса отличная.

Сценарий подготовили, роли распределили, и однажды утром в середине декабря в приемной при кабинете президента театра состоялось предварительное обсуждение. Присутствовали директор, ответственный за постановку, драматург, режиссер, художник-постановщик, актеры и Масуяма.

В комнате тепло от отопления, из окна льются лучи солнца. Масуяма безмерно счастлив. Это совещание похоже на разговор перед картой будущего путешествия. Где проехать на автобусе, где пройти пешком, есть ли в тех краях хорошая вода, где открыть коробку со вторым завтраком, где самые красивые виды, возвращаться поездом или, может, на корабле, пусть это и потребует больше времени, и так далее.

Режиссер Кавасаки опаздывал. Масуяма не видел спектаклей в его постановке, но слышал отзывы критиков. Кавасаки, несмотря на молодость, за последний год весьма преуспел – его выбрали для постановки пьесы Ибсена и двух современных американских спектаклей, причем за последние он получил театральную премию одной газетной компании.