Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Диапазон нашей работы — от Спасской Полисти и вплоть до Пулковских высот, 29-го километра, где наши большие потери понесли. Но основные места — это район Волховского фронта: Кириши, Любань. Вся эта линия была нами пройдена пешком по пересеченной местности, но везде были результаты. Где-то меньше, где-то просто зашкаливало от количества найденных солдат. Но Невский пятачок — место, куда я попал впервые, в нежном возрасте, с чего у меня все и началось. А зашкаливало — это когда человек по тридцать за день вытаскиваешь. Это не верховые, они, как правило, лежали в окопах.

С немцами другая история, их мало. Но отношение абсолютно одинаковое, что к этим, что к тем. Это жертвы войны. И мы их передаем. У нас кладбище есть здесь, в Сологубовке, интересное место. Там похоронено 54 000 человек. Отец Вячеслав[164] про него может рассказать, это была его победа. Когда Ельцин заключил договор с Народным союзом Германии по уходу за воинскими могилами, было решено развалины храма снести и сделать дорогу к этому кладбищу. Но отец Вячеслав нашел ветеранов немецких, которые подтвердили, что храм разрушен ими, что они демонтировали купол, чтобы не дать ориентир советской артиллерии. И после этого было все юридически подведено к тому, что немцы должны отреставрировать храм. На данный момент там рядом лежит 54 000 немцев, свезенных с разных кладбищ в одно. Многие из тех, кого мы находили на местах боев. Разумеется, мы отдавали все личные вещи и жетоны.

Тогда с нами плотно сотрудничали Лиза Лемке и Уве Лемке, семейный у них был отряд. Это руководители северо-западного отделения Народного союза Германии. Мы им передавали все останки, они нам сообщали все имена. Одной из моих идей, которые я хотел реализовать, ее лишь частично сейчас реализовали в рамках выставки «Вечно живые», показать лица погибших. Мы должны смотреть в глаза и видеть, что это молодые люди. Любая война — она убивает генерацию, поколение, самых здоровых, самых молодых, самых честных. У них не родились ни дети, ни внуки. Это убивает огромное количество людей. Со смертью одного мальчика гибнет два десятка тех, кто должен был родиться в этой стране. И у меня была идея показать эти молодые лица с немецкой стороны и с советской. Потому что и те, и другие получили самый большой удар по поколению. Но немцы информацию давали, а фотографии не присылали, не знаю почему.

В 89-м году мы приехали в Мясной Бор. Нам очень понравилось, что не было никакой забюрократизованности. Мы пришли в палатку и сказали: вот мы отряд «Святой Георгий», объединение «Возвращение» — и все. Нам сказали: «Распишитесь за технику безопасности. Сейчас будет гэтэтэха, куда поедете?» — «Ну, куда-нибудь ближе к Спасской Полисти». — «Вас отвезут». То есть не надо было никаких личных данных, всего прочего. «Инструмент имеете?» — «Да». Все. «Сейчас Г-ТТ вас отвезет». И по дорогам, представлявшим собой сплошные реки, потому что почва там такая, нас довезли до более-менее сухого места, мы встали рядом с татарами. Татары, в основном, это отряды, состоящие из женщин. И что удивительно — и работают только женщины, они же и готовят. К вечеру пришли девчонки из татарского отряда, сказали, что у них готово жаркое, можно приходить. Мы пришли. Оказалось, что они отловили там огромное количество лягушек: все же болото сплошное. Они из лягушачьих лапок сделали жаркое с картошечкой. Я, честно говоря, сослался на то, что сыт, и есть не стал, а ребята покушали, были очень довольны. Но это был первый день, знакомство, а на следующий день все разбрелись по лесу. Мы тоже. Уже не помню, сколько было найдено бойцов. В любом случае, они все сдавались централизованно. Подъезжала гэтэтэха, мы сдавали мешки. Ощущение было очень приятное, оттого что нас много, что мы не какая-то безумная единица, которой это дело нравится. А что вся страна здесь — и те же татары, и из других регионов. Примерно так же, как вот этот прорыв генерала Клыкова в этот мешок. И мы в этом прорыве тоже все были — и Муса Джалиль, и все прочие. Представители всех народов делают одно дело, и такая атмосфера веселья, товарищества. В общем, просто такая атмосфера, знаете, объединенная общей целью. Естественно шутки-прибаутки, что еще интересно молодым людям. Мы в 2006 году копали, кажется. Год тот был очень продуктивный. Я не мог не ездить на те же самолеты, потому что в доме молодежи меня оформили как фоторепортера и видеооператора, я должен был это делать по долгу службы. Поэтому я мотался с ребятами из МИФа[165]. Во-первых, мне это нравилось, во-вторых, я понимал, что делаю какую-то историческую работу. Фотофиксация и видеофиксация. Принцип мой такой: что не отфотографировано, того не было.