Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

И в этот же 2014 год... А ведь как, когда я ему послал все свои записи, в Книгу памяти, например, вошли такие данные: «Давыдкин Николай Федорович, найден отрядом "Возвращение"». Они на себя его записали. «Похоронен». Но я-то знаю, что Давыдкин Николай Федорович был мною найден в 74-м году. Я бежал через Гайтолово, а мы тогда виртуозно владели щупами, могли понять, где алюминий, где кость, где кожа. Нащупал что-то, вроде кость. Копнул — вылетело несколько ребер и медальон. Я его тут же открыл и прочел, он карандашом был заполнен. Медальон убрал в карман, а кости сгреб обратно ногой и побежал дальше в рощу Круглую, там были немецкие позиции, там были пулеметчики, там было интересно. И в Книге Памяти — вижу, что захоронен — и у меня сразу сомнения. Ну да, там вахты теперь стоят, там как на Невском пятачке народу. Надеюсь, нашли, надеюсь, захоронили. И каждый раз, приезжая на Гайтолово, я думал: надо бы посмотреть. Но там трава в рост человека. Найти место практически невозможно. И вот 2014 год, Саша предложил обновить столб, а я ему сказал: тащи Кондеусова на захоронение на Синявино, чтобы он был увековечен на мемориале. И я поехал на Гайтолово. Гайтолово выгоревшее все, просто ни единой травинки. Я безошибочно выхожу к той ложбине, где у меня Давыдкин Николай Федорович, начинаю копать: ребрышки все на месте. И я такой: «Ну, со свиданьицем, Николай Федорович!» Подошел Леша Тяпушкин, мой заместитель: «Ну, чего?» — «Да, — говорю, — знакомого встретил. В 74-м его нашел, надо бы сейчас похоронить».

Он начал копать рядом: там еще один боец, но уже без медальона, к сожалению. То есть получилось, что мы потом записали, что Давыдкин найден в 74-м году, а похоронен в 2014-м на Синявинском мемориале. Вечером мне звонит руководитель, который отвечал за захоронение в Кировском районе: «Алексеев, вы когда водку жрать закончите?» — «Николай Васильевич, понимаю, что вы человек непьющий, вам нас не понять, но, во-первых, мы несильно ее и пьем, а во-вторых, что вас удивило?» — «Да ты херню какую-то пишешь! Найден боец в 74-м году, а захоронен в 2014-м, он что, сорок лет у тебя лежал?» — «А куда ему торопиться-то, Николай Васильевич?» В общем, вот такие были нюансы...

И вот, в 86-м году мы захоронили политрука Кондеусова, и с того момента стали работать именно уже как отряд, мы не оставляли солдат просто на бруствере, как это раньше делалось. Да и до этого мы, бывало, делали символические могилки, складывали их в какую-то ямку и ставили березовый крестик. Писали, что здесь лежат останки солдат. Но это все такое было, знаете, просто среди леса могилка. Со временем она падала. Не было еще механизмов такого цивилизованного захоронения. А после 86-го года начались, с легкой руки Орлова, вахты «Долины». И в 88-м, и в 89-м годах мы ехали туда, видели, насколько все организованно, насколько огромное количество солдат в Мясном бору. Были Г-ТТ, которые нас развозили по дорогам просто заполненным водой. И вот с этого времени примерно мы стали активными участниками поискового движения, именно уже как движения. Ну и дальше — я уже говорил — юридический адрес на Соляном, в 89-м возродился музей, при музее мы зарегистрировали отряд «Северо-Запад», и уже тогда первая вахта была, первая официальная в Ленинградской области, которую организовал Георгий Стрелец весной 90-го года, тогда были найдены штабные блиндажи, в одном из которых были останки комиссара Щурова. Это вот фильм снимали последний из серии про попаданцев, я забыл, как он называется[163]. Шуров у них там комиссар.

Ф.Д.: Если про попаданцев, то «Мы из будущего», наверное?