Smirnskiy_Posle_Gomera

чительно у Гомера, или вообще известно лишь из гомеровских текстов, то есть является специфически гомеровским hapax legomenon30. С дру-

гой стороны, автор настолько искусно воспроизводит гомеровскую тех-

нику построения лексических формул, что в соответствии с

современными нормами различения авторской и традиционной поэзии

его произведение, несомненно позднее, изначально создававшееся в

письменной форме, можно было бы счесть хрестоматийным примером

устного эпоса, тождественного тому, что лег в основу «Илиады»31.

Столь же глубокая зависимость от признанного эталона эпиче-

ской поэзии отмечается в отношении сюжетного материала поэмы.

Ни один обзор источников Квинта не обходится без констатации

того факта, что содержательный скелет его сочинения составляют

внутреннее мифологическое «будущее» «Илиады» и «прошлое» —

«Одиссеи», раскрываемые у Гомера в пророчествах и воспоминаниях, которые по мере необходимости заполняются отсутствующими в го-

меровских текстах троянскими темами. Так, мимолётное упоминание

гибели Антилоха в «Одиссее» (Hom. Od. III, 111) соотнесено с сообще-

нием Пиндара о поединке мессенского героя с Мемноном (Pind. Pyth.

VI, 28) и предстаёт как подробный рассказ о самопожертвовании

сына Нестора и последующей битве за его тело (Q. Smyrn. II, 244–

387).

30 Maciver, Calum A., 2012, 7.

31 James, Alan W. & Lee, Kevin H., 2000, 25.

Квинт Смирнский и его продолжение гомеровского эпоса

19

Однако автор продолжения гомеровского эпоса не ограничивается

развитием ранее намеченных сюжетов. Он вполне в духе Второй Со-

фистики превращает свою поэму в некоторого рода интеллектуальную

игру, межтекстовый диалог с Гомером, при котором малейший сюжет-

ный повод используется для создания художественной аллюзии на

какой-либо эпизод «Илиады». Ахилл после убийства Терсита говорит, что не столь терпелив, как Одиссей (Q. Smyrn. I, 760–761), заставляя

вспомнить знаменитую сцену в собрании ахейцев под Троей (Hom. Il. II, 243–265). Перед прибытием Мемнона Полидамант указывает, что ранее

тщетно советовал Гектору увести войска в город (Q. Smyrn. II, 61–62; Hom. Il. XVIII, 254–283; XXII, 100–102). Рассказывая о своём божественном

происхождении, Ахилл перечисляет в первую очередь такие деяния Фе-

тиды, которые описаны Гомером (Q. Smyrn. II, 438–442), — укрытие пре-

следуемого Ликургом Диониса (Hom. Il. VI, 130–136), спасение Гефеста

(Hom. Il. XVIII, 395–397), освобождение Зевса (Hom. Il. I, 397–406). Аякс Те-

ламонид предупреждает предводителя ликийских союзников Трои

Главка, что тот не сможет избежать смерти в бою с ним, сославшись на

дружбу отцов, как это произошло при столкновении ликийца с Диоме-

дом (Q. Smyrn. III, 258–261; Hom. Il. VI, 212–236). Примеры такого рода

можно множить и множить.

Наглядной моделью общего отношения Квинта к гомеровскому на-

следию может служить описание щита Ахилла перед началом спора об

оружии между Аяксом и Одиссеем, представляющее собой развитие

мотивов восемнадцатой песни «Илиады» и вместе с тем несомненное

соревнование с великим образцом32. Сознательное самоограничение в

тематическом плане, художественное творчество внутри другого, вели-

колепно известного аудитории произведения, позволяющее автору про-

демонстрировать одновременно уважение к традиции и собственную

поэтическую виртуозность, с помощью которой он расцвечивает, но не

копирует оригинал, — распространённый приём Второй Софистики33.

И создатель поэмы «После Гомера» умело его использует, сохраняя те

же сюжетные блоки, что в первоисточнике, но наполняя их новым ху-

дожественным содержанием. На щите, так же как в «Илиаде», поме-

32 Maciver, Calum A., 2012, 41–42.

33 Baumbach, Manuel & Bär, Silvio, 2007, 14.

Квинт Смирнский ПОСЛЕ ГОМЕРА

20

щаются астрономические объекты (Q. Smyrn. V, 6–11; Hom. Il. XVIII, 483–

489), дела войны и мира (Q. Smyrn. V, 25–56; Hom. Il. XVIII, 490–540), труды

земледельца (Q. Smyrn. V, 57–65; Hom. Il. XVIII, 541–589), празднество с хо-

роводом (Q. Smyrn. V, 66–72; Hom. Il. XVIII, 590–605) и окружающий всё

Океан (Q. Smyrn. V, 97–101; Hom. Il. XVIII, 606–607). Однако эти сюжеты

дополнены изображениями диких зверей (Q. Smyrn. V, 17–21), охоты (Q.

Smyrn. V, 22–24) и водного царства (Q. Smyrn. V, 80–96). Обычное празд-

нество перерастает в ключевую для троянской темы свадьбу Пелея и

Фетиды (Q. Smyrn. V, 73–79). Наполнение сюжетных блоков становится

более общим там, где оно подробно в «Илиаде», и подробным — где

Гомер молчит. В результате нарисованная автором картина настолько

же отличается от гомеровской, насколько отличался бы рассказ одного

созерцавшего творение Гефеста очевидца от рассказа другого. Это ти-

пичное школьное упражнение в софистическом духе — поэтическая ва-

риация на заданную тему. Но продолжатель Гомера использует его так, чтобы с помощью вариативности описания, дублирования гомеровского

видения новым, близким, но не вполне тождественным, создавался эф-

фект реальности самого описываемого предмета. Используя древний

эпос как первоисточник, он в то же время превращает его в элемент

собственной литературной игры, призванной умножить число художе-