Smirnskiy_Posle_Gomera

ственных «свидетельств» описываемой мифологической вселенной и

тем самым придать большую вещественность последней.

Вместе с тем в изображённой Квинтом картине мироздания, как она

представлена на выкованном Гефестом щите, присутствует одно прин-

ципиальное отличие от гомеровского первообраза. Это возвышаю-

щаяся над всеми твореньями бога «гора Арете» — деталь, замещающая

неиерархизированную вселенную Гомера с богами как частью мира

строго структурированной системой, в центре которой — не антропо-

морфное божество, а этическая категория (Q. Smyrn. V, 49–51). «Арете»

здесь — не столько традиционная «сноровка», «воинская доблесть», сколько универсальная «Добродетель» стоиков34. И это далеко не

единственный пример влияния философии стоицизма на нашего

34 Maciver, Calum A. Returning to the Mountain of Arete: reading ecphrasis, constructing ethics in Quintus Smyrnaeus’ Posthomerica // Quintus Smyrnaeus: Transforming Homer in Second Sophistic Epic.

Berlin & New York: de Gruyter, 2007, 283.

Квинт Смирнский и его продолжение гомеровского эпоса

21

поэта35. Несмотря на всю его преданность создателю «Илиады» и

«Одиссеи», Гомер Квинта суть архаический эпос, пропущенный сквозь

призму классической, эллинистической и греко-римской традиции —

не только литературной, но также философской и религиозной. При

этом речь не идёт о сознательном искажении, подгонке гомеровского

материала под вкусы и верования эпохи. Скорее ценностные уста-

новки автора поэмы помогают ему увидеть «истинного», с его точки

зрения, Гомера, раз за разом обнаруживать стоические идеи и пред-

ставления в эпическом наследии тысячелетней давности. Таким обра-

зом, возрождённый гомеровских эпос, сохраняя все свои достоинства, преодолевает присущий ему, по Платону, родовой порок моральной

индифферентности. А поэт из Смирны примиряет столь дорогого ему

Гомера с собственной этической философией и аттицистскими

устремлениями Второй Софистики.

Не меньше вопросов, чем отношение Квинта к «Илиаде» и «Одиссее», вызывает степень его знакомства с другими важными источниками по

троянской теме — киклическими поэмами, сочинениями афинских и

римских драматургов, «Энеидой» Вергилия, «Мифологической библио-

текой» Псевдо-Аполлодора и им подобными. Тот факт, что продолжа-

тель Гомера использует материал предшествующей традиции весьма

выборочно, привел к появлению взаимоисключающих выводов на этот

счёт: в результате дискуссия по многим направлениям ещё продолжа-

ется. Так, расхождения в деталях и внутренней хронологии описывае-

мых событий между Квинтом и киклическим эпосом дали повод

объявить сочинения кикликов утраченными к моменту создания

поэмы36. Сходным образом иная трактовка темы деревянного коня и

других параллельных эпизодов заставляет некоторых говорить о незна-

комстве смирнского поэта с «Энеидой»37 Иногда постулируется наличие

у автора поэмы «После Гомера» и Вергилия общего источника, который

они развивали независимо друг от друга38. Вместе с тем принципиаль-

35 James, Alan W., 2005, 370.

36 James, Alan W. & Lee, Kevin H., 2000, 10.

37 Koechly, Arminius, 1850, XXVI.

38 Quinti Smyrnaei Posthomericorum libri XIV / Ed. T.C. Tychsen. Argentorati: ex typographia Societatis Bipontinae, 1807, LXXVII.

Квинт Смирнский ПОСЛЕ ГОМЕРА

22

ные различия в описании кары Лаокоонта в нашем эпосе и «Энеиде», по мнению исследователей, отражают факт сосуществования несколь-

ких вариантов предания в ранней эпической традиции39 И это не един-

ственный пример. В поэме сообщается отличная от общепринятой

история происхождения богинь времён года (Q. Smyrn. X, 336). Победы

в отдельных состязаниях на погребальных играх по Ахиллу распреде-

лены иначе, чем у Псевдо-Аполлодора (Q. Smyrn. IV, 206–207; IV, 233–234; Apollod. Epit. V, 5). Многие другие эпизоды также предполагают исполь-

зование Квинтом каких-то эксклюзивных материалов, не сохранённых

прочими авторами.

Однако чаще всего в подобных допущениях нет нужды: сохранив-

шаяся традиция о троянской войне сама по себе настолько разнородна, что оставляет большой простор для выбора походящей версии событий.

И если поэт время от времени противоречит каким-то донесенным ею

сведениям, он почти всегда в состоянии подкрепить свою интерпрета-

цию показаниями других источников. Характерный пример — иная оче-

редность прибытия Неоптолема и Филоктета под Трою в эпосе «После

Гомера» по сравнению с киклической поэмой «Малая Илиада». Данное

расхождение часто используется как свидетельство отхода Квинта от

традиционного изложения троянского материала, хотя автор здесь всего

лишь следует за лучше отвечающей его собственному художественному

замыслу версией Софокла40. В менее принципиальных для развития сю-

жета случаях противоречивость традиции находит прямое отражение

в тексте поэмы, как при двукратном упоминании гибели Протесилая, чьим убийцей в одной месте назван Гектор (Q. Smyrn. I, 917), в другом —

Кикн (Q. Smyrn. IV, 469). Но, как правило, автор такого рода внутренних

несоответствий не допускает, осуществляя тщательный отбор достав-

шегося ему троянского наследства в целях создания нового, логически