Смысл жизни: учебное пособие

Вот — свершилось. Весь мир одичал…

Не стучись же напрасно у плотных дверей,

Тщетным стоном себя не томи:
Ты не встретишь участья у бедных зверей,
Называвшихся прежде людьми.

Ты — железною маской лицо закрывай,

Поклоняясь священным гробам,
Охраняя железом до времени рай,
Недоступный безумным рабам.

Это он сумел в две строчки вместить эмоциональную суть человеческой жизни:

И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь…

Блок был признанным, знаменитым поэтом с молодости, но стал ли он от этого счастливее? Увы, своею жизнью он преподал урок честолюбцам, лелеющим тщетную надежду на то, что слава принесёт им умиротворение, что слава принесёт им единение с людьми, что слава принесёт им счастье. Вот как признанный поэт закончил стихотворение «Друзьям»:

Зарыться бы в свежем бурьяне,
Забыться бы сном навсегда!
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!

Чем же заплатила А.А. Блоку за его гениальные стихи его родная страна? Об этом можно судить, в частности, по его словам, которые он написал в письме К. И. Чуковскому незадолго до смерти — 26 мая 1921 г. (умер 7 августа): «Слопала-таки поганая, гугнивая родимая матушка Россия, как чушка своего поросёнка» (Новиков В.И. Александр Блок. М., 2010, с. 284).

Чем дольше я живу, тем больше люблю А.А. Блока, тем ближе он мне становится, тем больше мне хочется верить, что он был счастлив — и далеко не один раз. Он был счастлив своим творчеством. Оно возвышало его душу над серыми буднями. Оно помогало ему преодолевать «мышиной жизни беготню» (А.С. Пушкин). Но его счастью мешали люди. В статье «Крушение гуманизма» он пытался их вывести из европейской истории.

Как понимал её автор гуманизм, мы как будто начали догадываться, а почему он заявил о его крушении? Это второй главный вопрос. Вот исходный тезис автора: «Движение, исходной точкой и конечной целью которого была человеческая личность, могло расти и развиваться до тех пор, пока личность была главным двигателем европейской культуры… Естественно, однако, что, когда на арене европейской истории появилась новая движущая сила — не личность, а масса, — наступил кризис гуманизма» (там же, с. 453).

Выходит вот что: пока на арене европейской культуры первую скрипку играли образованные и свободолюбивые индивидуалисты, гуманизм процветал, но как только эту скрипку перехватила безликая масса, гуманизм вступил на путь своего крушения. На смену гуманистическому духу музыки приходит музыка масс. Гёте предстаёт у А.А. Блока как фигура переходная: он совмещал в себе две музыкальных стихии — индивидуалистическую и массовую. «Гёте, — пишет А.А. Блок, — столько же конец, сколько начало. В его застывшем образе умирающий гуманизм (индивидуализм, античность, связь науки с искусством) как бы пронизан той музыкой, которая поднимается из туманной бездны будущего, — музыкой масс (II часть „Фауста“)» (с. 454).

В третьей части анализируемой статьи А.А. Блок обращается к XIX веку. Как в это время обстояло дело с гуманизмом? Плохо. Его подминают под себя, с одной стороны, буржуазное государство, которое становилось всё более и более полицейским, а с другой, масса (народ).

Народу автор статьи выносит здесь суровый приговор: «Отчего не сказать себе, наконец, с полной откровенностью, что никогда в мире никакая масса не была затронута цивилизацией?.. Отчего нужно непременно думать, что народ рано или поздно (а для учёных, преследующих педагогические цели, даже непременно „рано“ и „скоро“) проникается духом какой бы то ни было из известных нам цивилизаций? Полицейское государство в этом случае гораздо реалистичнее новейших гуманистов: оно откровенно поставило на первый план вопрос о подчинении и властвовании, а так как властвование требует прежде всего разделения (т. е. натравливанья одной части населения на другую, одного класса на другой, — divide et impera (разделяй и властвуй), то всякие попытки связыванья, если они даже исходят от некоторых органов полицейского государства, терпят неизбежное крушение; да и сами эти органы — различные министерства народного просвещения — всегда занимают второе место в полицейском государстве, занятом по необходимости (в целях самоохранения) прежде всего содержанием армии военных и чиновников» (там же, с. 457–458).