Сначала Россия, потом Тибет

Наконец мы добрались до Коринфского залива, пролетев вблизи огромной горы, встречающей, словно обелиск, у входа. Это первый греческий пейзаж, который видят плывущие на корабле. На противоположном берегу белыми брызгами раскинулся город Патры[306], под нами виднелась Лепанто[307], коричневая деревня; там, за сиренево-синей водой, вдоль побережья проходила железная дорога, соединявшая Пирей[308] и Афины с Пелопоннесом. Через час мы были над Коринфом. На станции стояли те же поезда; работал тот же ресторан, где я отведал так много необычных блюд во время стольких необычных поездок; те же кучи шлака, откуда я спустился к морю и шлепал босиком по воде во второй день пребывания в Греции. Залив изгибался, встречаясь сам с собой, и закончился бы, если б не крошечный разрез, который ведет к Эгейскому морю. Мы пролетели вдоль канала и над мостом, как раз когда его, тяжело пыхтя, пересекал игрушечный поезд, а по дну канала крадучись ползла еще более нелепая лодка. Наконец, когда мы обогнули остров Саламин[309], в поле зрения показались трубы Пирея, за которыми последовали Акрополь и изогнутый конус Ликабетта[310].

В Афинах, к моему разочарованию, авиакомпания «Империал эйрвейс» зарезервировала для нас комнаты в «Акрополь палас», новом отеле с ванной комнатой в каждом номере, но расположенном в низине, в трущобном квартале города. Персонал был неопытным и плохо обученным. Меня ожидало множество встреч. Я узнал, что в книжном магазине продали пятнадцать экземпляров моей последней книги[311]. Доктор Зервос прислал в подарок корзинку с кофе «Мокка», который на самом деле вырос в Мокке. Позже мы собрались в отеле «Гранд Бретань», где в баре уже сидели Стокс, Беннетт-Бэггс и маршал авиации. Ужинали мы в ресторане мистера Ромпапы под открытым небом в садах Заппейон, недавно обнесенных декоративной решеткой. В полночь я заснул прямо на стуле. Мои попутчики сидели и пили до четырех часов утра.

Во вторник утром мы покинули отель в сравнительно разумное время — в половине десятого. Недалеко от Пирея мы низко покружили над перевернувшейся рыбацкой лодкой, жутким обломком в кристально голубой воде, и передали описание катастрофы по радио на материк. Из всей компании остались только Бутчер, маршал авиации и я. К половине первого попутный ветер доставил самолет в бухту Суда на острове Крит, где нас ожидал чрезвычайно радушный английский прием. Ведь авиакомпания разместила здесь яхту «Империа», ранее принадлежавшую многочисленным миллионерам и способную бороздить любые моря в любую погоду в случае вынужденной посадки самолета. За морским купанием у борта яхты, которое, как и все греческие купания, навсегда останется в памяти, последовал обед из шести блюд, сервированный на столе, украшенном букетом цветов, которые будто сорвали в английском саду. Аппетитные блюда щедро сдабривались остротами капитана Маклеода и старшего офицера Горна, которых английская пресса недавно назвала «Адамами в Эдеме без Евы».