Сначала Россия, потом Тибет

Новый самолет, как нас предупредили, отправлялся в два часа. Аэропорт Абукир находится в тридцати километрах от Александрии. В немыслимую жару мистер Казулли вел машину со скоростью свыше ста километров в час. Мы проехали мимо его фермы, где выращивают бананы, хлопок и финики и разводят арабских скакунов, до дворца короля Фуада, где дорога, теперь без королевского попечения, изменилась и вынудила его сбавить скорость. Добравшись до Абукира за пять минут до вылета, мы обнаружили, что почта, которую отправили самолетом «Сити-оф-Роум», еще не прибыла. В результате пришлось ждать около часа. Среди пассажиров были два директора французской авиапочты, летевшие из Марселя в Бейрут, и мальчик-перс, возвращавшийся в Тегеран после четырех лет учебы в Йорке.

В конце концов, в три часа дня мы взлетели на мощном самолете «Сити-оф-Кайро», который мог подниматься на двух из трех двигателей. Путь лежал через северную границу «пустыни», той земли, где скитались и страдали дети Израиля, а дети, получившие христианское образование, по-прежнему продолжают традицию. На послеполуденном солнце пустыня смотрелась довольно необычно: море дюн, каждый округлый холмик отбрасывал на золотистый песок овальную синюю тень, пока все они не растворились в переливающемся опаловом свете гор вдали. Деревень встречалось немного — небольшие скопления квадратных глинобитных хижин, окруженные редкими пальмами и участками возделанной земли. Иногда по тропам, вьющимся среди дюн, к ним шли верблюды. Даже с высоты трехсот и шестисот метров был виден каждый след.

Мы прибыли в Газу к чаю. Ангар и гостиница «Империал эйрвейс» расположены недалеко от города, на месте военных сражений, в которых турки, как правило, имели преимущество. Среди пассажиров оказался бывший артиллерист, в этих местах он получил серьезное ранение и с тех пор здесь не бывал. Мы благосклонно слушали его воспоминания. Британские окопы, которые мы увидели позже, еще усеяны костями и обрывками одежды. Там находят неразорвавшиеся гранаты, которыми цыгане, к возмущению местных рыбаков, глушат рыбу. О том, что теперь мы находимся под благодатной сенью британского мандата, мне напомнил следующий разговор:

Р. Б. (обращаясь к владельцу гостиницы). Какой у вас славный спаниель!

ХОЗЯИН. Да. А уж как на дичь хорошо охотится!

Р. Б. И много вы подстрелили?

ХОЗЯИН. Разве вы не знаете, что сезон охоты на тетеревов открывается только двенадцатого августа?

У гостиницы была удобная планировка: в двух рядах одноэтажных зданий располагались спальни, душевые, столовая, кабинеты обслуживающего персонала и кладовки для почты. Сад только начали разбивать: уже виднелась геометрическая форма ограды из беленого камня, внутри которой посадили бананы, кипарисы и один эвкалипт среди штамбовой герани. Там нас ждал чай и удобные кресла.

На мое предложение искупаться хозяин вывел машину, и Бутчер, артиллерист и я поехали к морю, расположенному в одиннадцати километрах от гостиницы. Французы отказались, буркнув: «assez de transport»[325]. По пути мы миновали городок, который, как известно моим читателям, раньше был крепостью филистимлян[326]. Этот город осыпали проклятиями Амос, Софония и Захария[327]. «Оплешивела Газа»[328], — утверждал Иеремия. В то время Самсон, которому жители совершенно справедливо угрожали за аморальное поведение во время первой ночевки в Газе, выломал городские ворота. Место подвига, как теперь считают, расположено слева от универсального магазина. Историки могут возразить. Однако, к счастью, они не сомневаются в том, что Далила осталась жива.

Когда мы добрались до моря, сгустились сумерки. Водную границу обрисовал оранжевый закат, на фоне которого маячил силуэт трехмачтовой бригантины, стоявшей на якоре. Мы торопливо разделись под соломенным навесом и, избегая дынных корок, которыми был усыпан берег, вошли в воду, слишком горячую, чтобы освежиться. Медленные маслянистые волны подняли нас на зазубренные края скрытых в воде скал. Я запутался ногами в рыболовной леске. Стемнело. На обратном пути водитель сообщил нам, что он только что потратил пять тысяч фунтов стерлингов на посадку и уход за апельсиновыми деревьями.

Нас накормили отвратительным и скудным ужином. Однако поскольку управляющий только что оправился от одного нервного срыва и был на грани следующего в связи с возможным изобличением в «Дейли экспресс», я сказал ему, что еда превзошла все ожидания. Французы были явно недовольны, но страдали молча, поскольку рядом не было ни единой души, с кем они могли бы поделиться, если бы я не решил им помочь. После ужина мы сошлись на том, что французы понимают англичан лучше, чем англичане когда-либо смогут понять французов.