Сначала Россия, потом Тибет

На земле было относительно прохладно. Однако «горячий воздух направляется вверх». И поскольку мы поднялись туда же, тьма превратилась в удушающий ад. К счастью, летчик получил сообщение по радио о том, что на большей высоте ожидается попутный ветер, и увеличил скорость со 145 до 190 километров в час, чем немного облегчил наши страдания. Арку Хосрова в Ктесифоне[338] увидеть не довелось. И хотя к тому времени, когда мы подлетели к Уру, солнце уже взошло, разглядеть дом Авраама тоже не смогли[339]. В Басре, на родине Синдбада, мы приземлились, чтобы сменить пилотов и насладиться вторым завтраком на базе Британских военно-воздушных сил. Солнце уже палило нещадно. Миновав группу нефтеперерабатывающих заводов и резервуаров, напоминавших деревню из маленьких газохранилищ, мы вышли к Персидскому заливу и около половины одиннадцатого добрались до Бушира на северной стороне, где нас ждал третий завтрак, на этот раз из рыбы. Теперь мы оказались в Персии. У машины стоял солдат, одетый как шах. Таможенники для пущей важности перерыли весь багаж. Толпа полуобнаженных мужчин, смуглых и темнокожих, приступила к заправке самолета, забравшись по лестницам на верхнее крыло и там соединив длинными шлангами баки с контейнером на колесах Англо-Персидской нефтяной компании[340]. На аэродроме было нестерпимо жарко. Когда мы готовились к вылету, местный механик попросил пилота привезти из Карачи лейку с распылителем для опрыскивания саженцев. Пораженные контрастом человеческого увлечения и окружающими условиями, мы снова поднялись в воздух и полетели на высоте полторы тысячи метров вдоль склона еще более высокой горной гряды. Этим ослепительным августовским утром берега залива пустовали и были похожи на чистилище, им так не хватало пронзительной синевы и золотистых скал Средиземноморья. Солнце обесцветило землю и воду, наградив лишь зловещей бледностью.

Во время путешествия мы ели крошащиеся от жары сэндвичи с сардинами и пили разбавленный водой сок лайма из глиняного кувшина, в котором он сохранился на удивление холодным. Следующей остановкой был Линге, где снова потребовалась дозаправка. Здесь жара превратилась в белый бред, танцующий над сухой галечной пылью. От пыли резало глаза и першило в горле. На фоне гальки, как на заснеженном поле, выделялись силуэты пальм и нескольких женских фигур. На заднем плане виднелись колодцы, прикрытые крышками вроде тех, что ставят на пчелиных ульях.

Переправившись на южный берег Оманского залива, мы теперь летели над неприступными вершинами Мусандама[341], огромной грозной системой изрезанных горбов, серо-черных на фоне зловещего желтого заката и рассеченных двумя огромными фиордами, на дне которых мерцала серебристая вода. Необычное образование является одним из древнейших в мире. Оно возвышается перед Гималаями. Его видел адмирал Александра Македонского Неарх[342], но не рискнул посетить. О нем знал Плиний[343]. Сейчас его населяет народ, известный как шихух[344], язык которого другим арабам непонятен.

Мы снова летели над морем, когда солнце, светившее всё ярче с тех пор, как шесть дней назад мы покинули Геную, внезапно спряталось. Воздух стал липким. Нам навстречу шел индийский муссон. Мы пересекли лагуну, покружили над Джаском[345] и приземлились на ночевку, пролетев за день 1700 километров. На аэродроме нас встретила странная бородатая фигура, похожая на шейха, но одетая в льняные брюки-гольф. Это был доктор Уильямсон[346], исповедующий ислам и известный как Хаджи Уильямсон, поскольку он совершил паломничество в Мекку. Нас ждал грузовик «Форд» — недавнее новшество, которое жители, достаточно привыкшие к самолетам, считали дьяволом. Он привез нас к дому начальника Индоевропейского телеграфа, прожившего в самом жарком месте тридцать лет, а его работодатели так и не удосужились снабдить его средством для приготовления льда, хотя почти рядом с его садом была большая электростанция. Он был не первым англичанином в Джаске. Сэр Томас Герберт[347], посетивший это место в начале XVII века, написал следующую эпитафию[348]:

«Здесь покоится капитан Шиллинг, к сожалению убитый португальцем: но его костям нужно понимание и сочувствие, они сказали бы вам, что земля недостойна его приема и что люди чопорны, грубы, вероломны и упрямы».

Мы с Этвудом, летчиком, задумали искупаться. Однако поскольку уже стемнело, и акул в полуметровой толще воды в последнее время стало больше, чем креветок, и они даже выпрыгивали, хватая гуляющих по пляжу за ноги, решили не рисковать. Жара стояла невыносимая, тело быстро покрывалось липким потом. Поужинав фаршированными крабами, мы легли спать на крыше, под тростниковым навесом, где прохладный ветерок дал нам выспаться как следует.