Сначала Россия, потом Тибет

Недельный перелет, хотя в то время я этого не осознавал, вымотал меня. И в промежутке между моим прибытием в субботу днем и отправлением парохода в Бомбей в следующий четверг я довольствовался малым. Каждый день происходило что-нибудь интересное. Я был потрясен, обнаружив, что «чота хасри», которое я всегда считал формой самоубийства, на самом деле означало ранний утренний чай. Мужчины, с которыми я общался, смутили меня, спросив, что я думаю о них и их товарищах. На что я уклончиво ответил, что заметил какую-то грусть, охватившую недавно прибывших. Однажды днем мы отправились в гавань искупаться. Сцена была мрачной: у наших ног лежали кучи гниющей рыбы, на которые кидались истощенные собаки; пирс по ту сторону воды был заставлен грузовиками и кранами. Небо затянули тяжелые тучи. Пока я цеплялся за ржавый буй, убожество мира довершалось тщетными попытками двух индийцев высадить корову с лодки с высоким изогнутым треугольником парусов, похожей на старую рабовладельческую дау[353].

Но в то время мои мысли действительно были заняты путешествием, которое я только что завершил. Сейчас я рассматриваю его как одно из величайших переживаний в жизни, период яркого, безоблачного наслаждения открытием огромных просторов, неожиданных и невообразимых красот, невероятной жары и запустения, нового удовольствия от физического движения. Об откровении, которое должно было последовать, о самой Индии я писал в другом месте. Настоящее путешествие описывает еще одно откровение. Благодаря гималайской границе Индия существует как сознательный и обособленный субъект. Теперь я собирался пересечь эту границу и через собственные ощущения понять, насколько Индия отличается от плато Центральной Азии.

Англо-Гималаи

В предполагаемой экспедиции участвовали трое: Г., который уже несколько месяцев находился в Индии, он же изначально предлагал поездку в Сикким; М., который приплывал в начале сентября; и я. Как только лорд Бивербрук установил, как и когда я должен добраться до Индии, мы с М. еще в Лондоне решили сделать Тибет конечной целью наших путешествий на Восток.

Первым делом нужно было разузнать: возможно ли вообще, и если да, то при каких обстоятельствах, получить разрешение пересечь границу между Сиккимом и Тибетом. И от кого. Запрос переслали мистеру Веджвуду Бенну[354], в то время государственному секретарю по делам Индии. Он ответил, что, если мы будем придерживаться торгового пути, правительство Индии не станет препятствовать нашему путешествию до Гьянгдзе.

Заявления министра-лейбориста по любому вопросу в индийской сфере неизменно вызывали насмешки со стороны более информированных знатоков. Те, кто, по их словам, знали, о чем говорят, исходя из собственного опыта, предсказывали непреодолимые трудности. Опасаясь неудачи и сбитый с толку противоречием между авторитетом и опытом, я обратился за помощью к сэру Чарльзу Беллу[355], чьи работы о Тибете убеждали, что он наделен и тем и другим. Сэр Чарльз сообщил, что после опрометчивых действий последней экспедиции на Эверест[356] получить разрешение на пересечение границы стало труднее; но, по его мнению, при разумном обращении в нужные инстанции нам откроется путь до Гьянгдзе, где с 1904 года, времен экспедиции Янгхазбенда, проводит часть года британский торговый агент из Ятунга. Там же для обеспечения его безопасности расквартирован небольшой отряд индийских войск. Одним из результатов его миссии в Лхасе в 1921 году стало общее разрешение для путешественников посетить Гьянгдзе, одобренное правительством Индии. Гьянгдзе, по его словам, — третий по величине город в Тибете. Естественно, я ответил, что нам не терпится отправиться дальше, в Шигадзе или Лхасу, в два других города. Но когда мы обсудили детали экспедиции, ее вероятную стоимость и нашу самую раннюю возможную дату выезда, выяснилось, что, если мы не хотим разориться из-за транспортных расходов и рисковать здоровьем, зимуя на гималайских перевалах, конечной целью должен остаться Гьянгдзе. И это не считая очевидной невозможности продвинуться дальше, разве что тайно и ценой чести.

Так, наконец, мы получили конкретные и обнадеживающие сведения. Но удовлетворение быстро нарушил лорд Зетленд[357], выразивший мрачные сомнения. Как бывший губернатор Бенгалии, не только проезжавший первую часть нашего путешествия, но и описавший его с очарованием и пониманием в «Стране грома», он говорил со знанием дела, недооценивать которое было нельзя. По его мнению, надеяться можно было лишь на вице-короля Индии. Нам крупно повезло: лорд Ирвин[358] только что приехал в Англию в отпуск.