Сначала Россия, потом Тибет

Благодаря доброму отношению секретаря вице-короля, М. получил приглашение для себя и компании остановиться в Доме правительства в Дарджилинге[366] на время последних приготовлений к отъезду. Мы надеялись посетить бал странствующих рыцарей Дарджилинга, кульминацию англо-гималайского сезона, который состоится 30 сентября. Это была бы вечеринка герцогини Ричмондской в честь нашего Ватерлоо[367]. Однако из-за того, что многие бунгало в Сиккиме были уже забронированы, выехать пришлось на день раньше, чем ожидалось, отказавшись от этого удовольствия. Нас пригласили в субботу, 28-го. Я решил покинуть Калькутту в среду вечером, чтобы сделать последние приготовления и акклиматизироваться к высоте.

В тот день, получив из армейских и военно-морских складов железнодорожную квитанцию на перевозку коробок, я заметил, что вместо предписанных двенадцати отправили тринадцать. Затем выяснилось, что Г. и М. тайно заказали целый ящик виски, намереваясь устроить оргию в Гьянгдзе, где, как нас заверили, нам будут рады только как вестникам разврата. Эта расточительность обернулась против них самих, потому что не прошло и половины пути, как вкус виски стал им отвратительнее воды, вскипяченной на кизяках яка.

В Дарджилингском почтовом поезде, как и во всех поездах, отправляющихся точно в обеденное время, не было вагона-ресторана. Всё еще держа в руках связку сырных соломинок, я с грохотом ехал на север, мучимый кашлем и чиханием от начинающейся простуды. Стояла невыносимая жара, и вентиляторы ее только усиливали. Наутро мы приехали в Силигури, откуда нужно было добираться на автомобиле. На самом деле горная железная дорога шириной в шестьдесят сантиметров достигает Дарджилинга. На передней тележке каждого паровоза сидит человек, разбрасывающий песок, чтобы колеса не соскользнули с рельсов. Однако путь занимает шесть часов, а у меня было много дел.

Индия осталась позади. Малиновый американский автомобиль, щедро украшенный серебряными номерными знаками и щеголявший огромным металлическим рупором, похожим на змею, которая изрыгала предупреждения во все стороны, принадлежал двум смуглым горцам, чьи круглые черные кепки с красными пуговицами и мерцающие глаза-щелочки выдавали жителей окраины Поднебесной империи. Их природное чувство юмора проявлялось в управлении автомобилем. Птиц на лету мы сбивали стаями. А корова, которой угрожали аналогичным образом, ответила крепким ударом в глаз змеи.

Дорога вывела со двора станции, повернула за угол и направилась прямо к возвышающейся гряде темных, зеленовато-голубых холмов, простиравшихся во все стороны насколько хватало глаз. Я почувствовал укол разочарования. Я надеялся, что Гималаи — это нечто большее, чем Альпы. И здесь сразу же появился тот жесткий, бескомпромиссный прусский синий, враг цвета и формы в пейзаже, который наши бабушки с удовольствием рисовали, выглядывая из окон швейцарских отелей, что объясняет, почему немецкая раса не дала миру ни одного художника и никогда не даст и почему в музыке Вагнера так много утомительных интерлюдий. У подножия холмов мы оказались в мгновение ока. Потом поднялись чуть выше и оглянулись. Позади нас, простираясь на юг до бесконечного непрерывного горизонта, пышно зеленела Бенгальская равнина. На небесах уже сияло солнце — зловещий предвестник полуденной жары.

На равнине железная дорога и шоссейная вились бок о бок. Однажды в горах показалось, что их маршруты будто были проложены в игре в догонялки, в которую инженеры играли по ходу движения. Дорога в Дарджилинг на протяжении шестидесяти километров поднимается на две тысячи метров, и две колеи, запутанные, как завитки душистого горошка, пересекаются три или четыре раза через каждые сто метров и один, а иногда и два раза на каждом повороте, так что спускающийся поезд может запросто проткнуть поднимающийся паровоз. На каждой станции машинист вынужден останавливаться и спрашивать, с каким транспортом — паровозом, ручной тележкой, поездом, автомобилем, автобусом, подводой — он может столкнуться на следующем этапе. В то же время новость о его прибытии немедленно сообщается по телефону на вышестоящую станцию.

Дорога по большей части вилась вверх по живописному лесу, под огромными изогнутыми деревьями которого она казалась не более чем пешеходной тропой. С ветвей свисало множество лиан, растительной бахромы длиной метров десять-двенадцать. На диковинных растениях и кустарниках красовались цветы, которые раньше мы видели лишь на фарфоре или шляпках пожилых дам. Постепенно дорога поднималась, переходя из тени на солнце, и снова пряталась в тень, а редкие проблески открывали расстилающиеся вдалеке внизу равнины. Мимо бродили отряды эльфов с косичками, того утонченного монгольского типа, который присущ народам южных Гималаев. Временами встречались жилища, построенные, как и все здания в этом романтическом регионе, из гофрированного железа и приплюснутых канистр из-под бензина, выкрашенных в красный цвет.