Сначала Россия, потом Тибет

Рядом с женщинами и детьми шло множество монахов с выбритыми головами, закутанных, как им свойственно, в толстую красную саржу. Некоторые били в небольшие бочкообразные барабаны, один колотил в большую тарелку. Многие из них носили поразительные красные остроконечные конусообразные шляпы или фригийские колпаки того же цвета. По всей видимости, нам встретилась секта красных шляп. Во главе процессии двигался добродушный седовласый человек, который улыбнулся, когда я спешился, но на самом деле велел слугам провести нас другой дорогой. В паланкине несли золотую статую, перед которой стоял хмурый толстый монах. Всё это напоминало сцену в итальянской деревне: статуя могла быть Пресвятой Девой, а монах священником.

Ринченгонг располагался на обоих берегах новой, более крупной реки, которую пересекал деревянный мост, опирающийся на две горизонтальные сваи из огромных балок, причем каждый более высокий слой выступал дальше от берега, чем тот, что под ним, и самые верхние почти смыкались посреди пешеходной дорожки. Дома были двух- и трехэтажными, высокими, прочными, с тяжелыми квадратными застекленными окнами, которые двадцать лет назад закрывали бумагой, и украшенными богатой резьбой цветными деревянными рамами. На нижних этажах, куда вели массивные двойные ворота, находились конюшни; верхние, под крышей, были открыты — там хранился фураж. В центре города возвышался великолепный чортен — похожее на луковицу сооружение, поднимающееся из квадратного основания и поддерживающее медный шпиль, который блестел на солнце, как золото. Как обычно, его окружала плантация ободранных шестиметровых шестов, к каждому из которых на расстоянии двух метров от земли крепился узкий молитвенный флаг с надписью «Ом Мани Падме Хум»[399]. Неподалеку стояло прямоугольное сооружение, похожее на большой каменный сундук, около шести метров в длину, два с половиной в высоту и полтора в ширину, за которым виднелся ряд молитвенных колес, вращающихся барабанов высотой в тридцать сантиметров. Снаружи на бесчисленных маленьких раскрашенных табличках было выцветшее изображение Будды. Чортены и мендонги можно найти во всех тибетских деревнях, а иногда они стоят на людных тропах. Выезжая из Ринченгонга, на пороге дома мы заметили седого старика, усы которого торчали пучками из внешних уголков рта. Он медленно вращал за ручку медное молитвенное колесо с помощью небольшого грузика на конце цепочки.

Мы ехали вдоль берегов новой реки, Чумби, широкого, бурлящего потока, испещренного волнами. Между горами простирались возделанные поля. Попадались даже ровные лужайки, по которым галопом скакал только мой пони. В каждой деревне, где есть чортен, молитвенные шесты и мендонг[400], нас пристально разглядывали румяные жители, иногда улыбаясь, иногда нет. Телеграфный провод нас провожал. Мы пообедали на берегу реки. Такой пейзаж можно найти в Канаде. В три часа, проехав почти тридцать километров и спустившись на высоту три тысячи метров над уровнем моря, мы прибыли в Ятунг, небольшой городок с главной улицей, обрамленной молитвенными шестами, над которой возвышалось бунгало с британским флагом, резиденция Британского торгового агента, а также жестяные казармы с писсуаром и футбольное поле для двадцати пяти индийских солдат. На другом берегу реки, в огороженном саду, заросшем мальвой и японскими анемонами, располагалась гостиница. Путешественников встречала неожиданная роскошь: парчовые занавески, мягкие кресла, репродукции Гейнсборо, Ромни и Франца Хальса, подлинный и несколько неудачный натюрморт, множество книг и еще несколько экземпляров «Ревю де дё монд», очевидно оставленных каким-нибудь чиновником колониальной администрации. Над каминной полкой висел цветной портрет принца Уэльского[401] с керн-терьером на руках, одетого для игры в гольф по моде 1924 года.

На следующее утро лил дождь. Мы настолько устали, что в путь отправились поздно. Через три или четыре километра нам встретился местный почтальон, сообщивший, что за Гауцей, целью нашего дневного путешествия, идет снег.

— Вы направляетесь в Гьянгдзе? — продолжил он. — Боже мой, вашим лицам придется несладко.

— Мы запаслись кольдкремом и вазелином.

— Они тут не помогут. Если вы ими пользуетесь, сотрите перед выходом на солнце… Что ж, удачи! Не завидую я вам.