Снег

Багира поспешно раздевается. Полностью. И как только она оголяет передо мной свою грудь, я тут же вежливо отворачиваюсь. Не привыкла я к такому. У меня никогда не было ни сестры, ни соседки, и абонемент в женскую баню я не выигрывала.

– Я быстро помоюсь, – говорит она, – а то последний душ приняла там, когда меня только закрыли. Уже чешусь вся, знаешь. – И скрывается в ванной.

Тут не надо учить высшую математику, даже начальной школы будет много, чтобы всё посчитать. Мне хочется ее спросить, хоть и стыдно немного. Поэтому даже лучше, если вот так – через дверь, не видя ее лица. Мне важно понять, насколько она сумасшедшая. Всего лишь по-весеннему тронутая, в каких влюбляются мужчины, или со складом фейерверков в голове, как я?

Доносится шум воды.

– Так тебя посадили в банный день – во вторник? – говорю я громче обычного, чтоб меня было слышно.

Не отвечает. Поняла, что я поняла.

– Ты просидела там весь свой срок?

Тишина.

– И тебя так никто и не забрал?

Снова молчание.

Ну что ж. Наверное, не стоило мне бередить эту тему. Похоже, ей неприятно об этом говорить.

Я продолжаю рассматривать квартиру.

На стенах нет фотографий, на подоконниках нет цветов – в общем-то, как и у меня. Есть коробка с лекарствами от всех известных болезней – тоже как у меня. Есть столик с нагроможденной на нем косметикой и большим зеркалом – а вот такого у меня нет.

Наступаю на что-то мягкое. Это игрушка, плюшевый медвежонок Пух. Поднимаю его и разглядываю. Как будто новый совсем.

Помню я эту сказку – про мальчика, который дружил с игрушечными зверями. Несчастный, запущенный родителями ребенок. О маме в книге вообще ни полслова, может, у него ее и нет вовсе, о папе вскользь пару фраз. Вот он и ушел от этой беспросветной одинокости в волшебный лес, где его единственными друзьями стали воображаемые. И нет – повзрослев и попрощавшись с игрушечным зоопарком, он не мог стать счастливым, он наверняка стал еще более замкнутым, еще более сиротливым, еще более беспомощным. И неизбежно покончил с собой.

В комнату входит Багира, в наброшенном на плечи халате и с мокрыми волосами. Она ревниво смотрит, как я держу в руках игрушку, молча забирает ее у меня и кладет на спинку дивана.

– Если хочешь, можешь тоже… – предлагает она, указывая на дверь ванной.

Я вежливо отказываюсь.

Гостеприимная хозяйка жестом зовет меня за собой в кухню. Приглашает сесть за стол, включает чайник и открывает холодильник. Я замечаю, что он почти пуст: только кетчуп на верхней полке и несколько яиц на дверце.

– Твою ж мать, – озабоченно протягивает она, – я ж ниче не покупала. Блин. Слушай, ты не одолжишь мне пару монет? Сегодня Черный приедет, и я тебе верну.

Я не выдерживаю:

– Этот твой Черный, он вообще существует?

– Конечно, он существует, – невозмутимо произносит она. – Еще как существует.

Раздается звонок в дверь.

– А вот и он, – говорит Багира и выходит из кухни.

Я напрягаюсь. Предчувствие дискомфорта. Так и комфорта-то пока никакого не было – я дома у проститутки, пусть даже с добрым сердцем, а тут еще и ее сутенер причалил. Ситуация не из будничных. Не из моих.

Настороженно наблюдаю, как открывается дверь и в нее входит мужчина лет 30–35. Он тут же замечает меня и с интересом рассматривает.

– Ты почему меня не забрал? – сразу нападает на него Багира.

– Кто это? – негромко говорит он, снимая куртку.

У него крепкое телосложение.

– Подруга моя, в одной хате с ней сидели, до дома меня подбросила. Ты че не забрал меня?!

– Ладно, ладно, малыш, прости, – Черный берет ее за талию и уводит в комнату, закрывая за собой дверь.

В этой квартирке тайные разговоры невозможны. Мне не надо прислоняться ухом к стакану, а стаканом – к стене, я и так всё прекрасно слышу.

– Ты че! – яростно набрасывается моя бывшая сокамерница. – Я там окосела уже!

– Прости, малыш, я не смог. Тот подпол в отпуске, уехал куда-то, не смог до него дотянуться.

– Хрена ты трубки не берешь! Я задолбалась тебе звонить.

– Я занят был, я не всегда могу ответить, ты же знаешь. Че ты орешь на меня?

– А че мне не орать. Ты хоть бы одну передачку мне сделал, хоть бы мыло нормальное прислал, колбасы какой. Ты вообще забил на меня! Ты просто бросил меня там.

– Слушай, я такую канитель замутил, вот вообще некогда было ниче сделать, ну прости, ну пытался тебя вытащить, ну не было подпола этого, ну в отпуске, сука, был.

Вот и тот самый дискомфорт. Мне ужасно неловко находиться здесь.

Это как когда ты, восьмилетняя, пришла в гости к своей однокласснице, а на нее при тебе вдруг начинают кричать ее родители, с нервами, с матом, с подзатыльником. И еще хуже, если ругают ее за то, что она привела домой тебя. Хочется немедленно сбежать.

И сейчас я чувствую себя таким ребенком – оказавшимся в ненужное время в ненужном месте.

Я вообще всегда чувствую себя ребенком. Я даже знаю наверняка, что я маленькая девочка, просто у меня увеличилось и оформилось тело, как положено к моему возрасту. И поэтому, глядя на меня, никто не догадывается, что я дитя.