Снег

Вся жизнь состоит из этих дурацких, никому не нужных ритуалов. Смыслы которых либо давно утрачены, либо их и не было никогда.

Разве есть смысл в вопросе «как дела?», когда тебя им традиционно встречают? Разве кроется за ним всамделишный интерес? Нет. Это просто такая форма защиты, чтобы пройти мимо человека, проблемы которого тебя мало волнуют. Или же это повод для того, чтобы в ответ заговорить о своих делах. Суть которых, в общем-то, тоже никого особо не колышет.

Все слепы и безразличны ко всем.

Все эти обычаи несуразны. Эти пышные свадьбы – примерно в половине случаев заканчивающиеся скромным разводом. Эти громкие похороны – на которых люди ведут себя так же, как на любом банкете, а после никогда не вспоминают о покойнике. И конечно же, эти чертовы дни рождения.

Зачем взрослые люди празднуют их? Это же детское торжество, создано для окружения ребенка особым вниманием, его персональный Новый год – угощения, восхваления, подарки. Мне всегда нравились мои дни рождения. Вернее, не всегда, а до 12 лет, пока Кукольная Тварь не украла их у меня.

Но когда такие торжества устраивают себе взрослые – это же просто показуха. Что ты празднуешь, что Земля в очередной раз обернулась вокруг Солнца с того дня, как ты родился? Так ведь не из-за тебя же. Или что твое рождение – это какое-то невероятное достижение? Ну так ведь не твое же. Тебя даже никто не спросил.

Все эти взрослые торжественные именины – обыкновенное лицемерие. Ты, притворяющийся взрослым ребенок, цепляешься за обычай, чтобы скрыть свое детское желание получить внимание. А всё из-за чего – из-за, мать его, одиночества. Которое ты пробуешь заглушить, раз в год собрав вокруг себя людей, которых традиция заставляет адресовать тебе приятные слова. И даже делать тебе подарки, которых они, возможно, делать не хотели, как и не хотели приходить на твое застолье.

Меня пригласила на день рождения однокурсница, когда мы учились на первом курсе. Она тогда всех девушек из группы пригласила, это был октябрь, и еще непонятно было, кто тебе близок по духу, поэтому-то я туда и попала. И надеялась, что так теперь будет всегда.

Я решила подарить деньги. Это беспроигрышный вариант, ведь никто не скажет, что такие у него уже есть. И как выяснилось позже, остальные гости поступили так же. Но как выяснилось еще позже – я подарила меньше всех. Случайно услышала разговор.

Я ведь не нарочно. Сколько смогла себе позволить, столько и вложила в конверт. И я расстроилась, оттого что это стало предметом обсуждения.

Потом еще пару раз меня формально приглашали на день рождения другие девушки из группы, но я уже вежливо отказывалась. И, конечно же, в марте первого года учебы никого не приглашала на свой – потому что никаких торжеств не устраивала. Как и все последующие годы.

Алиса попрекнула меня, что я тоже соблюдаю свои ритуалы, потому что я законченная невротичка. Да, я перепроверяю, закрыта ли дверь, выключены ли электроприборы, всё ли находится на своем месте. Думаю, эти процедуры для меня как плацебо – не дают моим тараканам хаотично носиться по всей голове, как им вздумается, а заставляют их соблюдать хоть какой-то строй. Должно быть, все люди придерживаются многих популярных или каких-то личных обычаев, чтобы чувствовать себя нормально.

Думаю, она права. Все эти регулярные обряды бессмысленны. Как и всё остальное.

И этот неизменный вывод, повторяющийся после любой ветви размышлений, снова возвращает меня в мою темную галактику с черной дырой в центре: никакого смысла нет.

Холодильник почти пуст. Осталась лишь початая банка со шпротами и немного сыра. И еще есть кусок слегка почерствевшего хлеба – кушать можно.

Это будет мой обед. Я ведь толком не питалась последние два дня.

Съедаю всё быстро. И наливаю чай. Тот самый дерьмовый чай, на который сетовала Алиса. «Ты здесь?» И в этот раз она тоже права – он мне порядком опротивел. Не имеет никакого приятного вкуса, а иногда так вообще комом в горле становится – если, конечно, жидкость может стать комом в горле. Но эта привычка так вгрызлась в мой распорядок жизни, что сама стала очередной тяжестью на моих оковах.

А от любимого кофе со сгущенкой меня потом жутко тошнит и мучает изжога. Поэтому позволяю его себе крайне редко.

Новый глоток чая скверным жаром обдает мой язык.

И я морщусь.

Нет, не из-за вкуса – его просто нет, этого вкуса. А из-за вновь накатившей досады, тянущей следом за собой всё скопленное отчаяние. Даже подобная мелочь, всплывшая на поверхность и путающаяся среди ила обреченности и другого токсичного мусора, делает озеро лишь грязнее. И любой мелкий всплеск, вызванный пусть незначительным ветром или дождем, будоражит всё болото, поднимая со дна то, что, казалось бы, давно не мутит воду.

Снова мои мысли терзают меня. Снова комната сжимается, вытесняя воздух. Снова этот мир сцепил свои железные клешни на моей тонкой шее и сдавливает, и сдавливает, и сдавливает. А я хриплю.

Слезы катятся по моим щекам.

Нет. Всё решено. Окончательно. Это случится сегодня. Через полчаса. Одна вторая – отличное число для обратного отсчета.