Снег

Да и чем она хочет меня удивить? Снова выйти в свет – вино, танцы, мужской стриптиз? Мне это не нужно. Устроить праздник – торт, цветы, шампанское? Мне это не нужно. Или отправить в салон-красоты – массаж, антицеллюлитное обертывание и спа-процедуры? Мне это не нужно.

Мне ничего не нужно.

Заберите обратно все мои дни рождения. А главное – заберите тот, в который я родилась. Вырвите эту дату из истории. Чтобы меня никогда не существовало.

– Давай, готовь свои кости к выходу, – заявляет Алиса. Затем покидает ванную, открывает шкаф и, по обыкновению, перебирает вещи в моем скудном гардеробе.

– Куда? – недоверчиво и устало говорю я.

– Ты че? Нам ведь еще на работу. Понедельник все-таки.

– Да о чем ты вообще. Какая работа? Зачем? Мне плевать на всё это.

– А как же «вести обычную жизнь до последнего ее часа»? И нельзя же оставить тот зоопарк без контроля, они ж там зачахнут. Для каждой компании свое время, – поучает она, одеваясь. – Утром будь в одиночестве, вечер раздели с другом, а день проводи с врагами.

– А я всё время в одиночестве, даже когда рядом с врагами, которых ненавижу, – буркаю я.

– Если ненавидишь кого-то, значит, считаешь его выше себя. А с друзьями у тебя по нулям во многом из-за тебя самой.

– Что из-за меня? Нет друзей? – тараторю я. – Мне и друзья уже не нужны.

– Не обязательно иметь друзей, но нужно иметь друга. А ты, как обыкновенная невротичка, больше думаешь о своих обидчиках, чем о друзьях. Или, в твоем случае, тех, кто мог бы ими стать. Ты сама неспособна быть другом.

– Я?! – взрываюсь. – Я неспособна? По-твоему, дело во мне? Да я всю жизнь мечтала, чтобы у меня был друг. Вот только никто не хотел со мной дружить. Ты же сама всё знаешь. Зачем говоришь так? Ты же видела, как я восприняла дружбу с Багирой?..

– Кто, проститутка стала твоим другом? – усмехается она.

– Она не плечевая какая-нибудь, – защищаю я. – Она не стоит на трассе…

– Да, да, у нее соцсети есть, я в курсе. Каждый грешник любыми способами оправдывает свое положение и отгораживается от тех, кто на пару капель аморальнее. Клубные танцовщицы говорят, что они не стриптизерши. Стриптизерши кичатся, что они не проститутки. А проститутки – что они не подзаборные шмары. А чем хвастаются подзаборные шалавы, я ума не приложу, но, уверена, отмазка у них железная. Наверное, успокаиваются тем, что их деньги хотя бы не кровавые. Хотя не исключено, что несколько дней в месяце бывают и кровавые.

– При чем здесь я? – снова сопротивляюсь я. – Зачем ты мне это рассказываешь?

– У тебя нет друзей из-за твоей низкой самооценки. Которая развила в тебе зависть – то к чьей-то красоте, то к чьей-то популярности, то к чьему-то успеху.

Неужели всё это она говорит об одном человеке – о Кукольной Твари? Хочет кольнуть меня этой костью в горле, этим камнем в ботинке, этим гвоздем в заднице?

– Да дело не только в ней! – вспыхивает Алиса, прочтя мои догадки. – Я говорю обо всех.

– Никому я не завидую!

– Нельзя быть настоящими друзьями, если кто-то кому-то завидует. Друг – тот, кому ты искренне желаешь благополучия, а не просто безразлично выслушиваешь его проблемы, ничем не помогаешь и наблюдаешь, удастся ли ему из них выпутаться самостоятельно. Тогда это не друг, это партнер по времяпрепровождению, да и то временный.

– Чего ты хочешь от меня?! – вскрикиваю я уже со слезами.

– Я хочу, чтобы ты признала все свои грехи. Как на исповеди перед смертью. Я хочу, чтобы ты признала, что во всех своих проблемах виновата только ты. И даже если тебе кто-то как-то навредил, то это лишь потому, что ты ошиблась, ты допустила, ты позволила.

Я реву. Мне тяжело от ее обвинений. Я даже не могу разобраться, права она или нет. Мне просто плохо и обидно от такого нападения и тыканья.

– Я не виновата ни в чем!

– По правилам русского языка нельзя ставить рядом слова «не» и «виновата».

Я истерично мотаю головой, будто меня, маленькую, тянут по коридору к стоматологу удалять зуб. В день моего рождения. На деньги, которые мне подарили.

– Возьми на себя ответственность за всё, что происходило в твоей жизни. Возьми ответственность за всё, что происходит с тобой сейчас, и за всё, что еще произойдет. Не надо обходить стороной дом с твоими личными привидениями, залезай в окно, устрой в нем погром, сожги его, даже если придется сгореть вместе с ним.

– Я не хочу. Я ничего не хочу, – вою я.

Алиса замолкает.

Неужто услышала? Неужто оставила меня в покое?

– Ну, ладно, – она картинно разводит руками, демонстрируя, что сеанс психологического террора окочен и ее нетрадиционная медицина здесь бессильна.

Это дает мне передышку. Я уже не уверена, что штурм точно окончен.

– И что ты собираешься делать? – интересуется она. – Лежать в позе эмбриона? И до каких пор? Пока на Землю не упадет астероид? Скучно же.

– А с тобой тоже не весело, – парирую я. – Это, вообще-то, из-за тебя меня упаковали в камеру. А если б я туда не попала, то меня и не пытались бы изнасиловать.

– Без меня ты просто провалялась бы все выходные с температурой 36 и 6. А так мы хоть в свет вышли, посмотрели, как люди живут… и как умирают.