Снег

Я начала скованно ерзать на месте, предчувствуя неприятнейший кислотный ливень от надвигающейся зловонной тучи.

Нужно делать вид, что ничего не происходит. Ведь я просто сижу и слушаю музыку. А они просто мои одноклассницы и просто гуляют по лесу. Всё просто.

Но нет, мое самовнушение никогда не срабатывало. А уж в такие тревожные моменты – так и вовсе дохлый номер. Я, как и следовало ожидать, вошла в полный ступор.

– Че слушаешь?

Из моего уха вылетел один наушник. Это Кукольная Тварь его выдернула, резко подсев ко мне, и тут же утопила в своих волосах.

Павлова запрыгнула своей задницей на бревно с другой стороны от меня и нагло потянула за второй наушник, прислонившись ко мне очень близко – это чтоб длины провода хватило для них обеих.

– Ой, да это же та… как ее? – прошипела Кукольная Тварь. – Ну которая на мужика похожа. Как ты вообще такое слушаешь? – И брезгливо вырвала наушник из своего уха.

Но я не успела его перехватить.

– А ну, дай мне, – Рыбина, громко чавкая жвачкой, выбросила вперед руку и забрала его, а следом и второй – у Павловой. – Дай, – сказала она уже мне, намекая на мобильник, воспроизводивший музыку.

Я снова не успела сжать его в руках и ответить отказом, как он оказался у Рыбиной. Хотя не то чтобы не успела, а даже не сообразила, даже не собралась толком с мыслями, чтобы отреагировать как человек, а не как овощ. А если бы и успела, то эти суки, стопудово, вырвали бы его из моих сопротивляющихся пальцев, и это было бы для них то же, что и я сама бы его отдала.

Рыбина с видом ревизора принялась инспектировать мои музыкальные предпочтения. Морщилась – в угоду своим подружкам, а вернее, только лишь одной из них – обосравшей хорошую певицу, но слушать не переставала. То ли в действительности ей нравились эти песни, то ли она намеренно забрала мой телефон в залог того, чтобы я не сбежала, пока они со мной не наиграются и не отпустят наконец восвояси.

– Тебе че, нравятся мужиковатые тетки? – прохрипела Кукольная Тварь и полезла в сумку, откуда достала пачку сигарет.

– Песни нравятся, – спокойно сказала я.

Она зажгла сигарету и глубоко затянулась.

– Мм, песни. Песни тоже говно. Непонятно ниче.

Перед тем как убрать пачку, она потрясла ею перед остальными, предлагая им закурить, на что обе ее шестерки выдвинули вперед руки, не отказываясь или скорее не смея отказаться от угощения. Будь у них рак легких, они и то курили бы с ней за компанию, лишь бы их из этой компании не выперли. Лишь бы не сделали изгоем вроде меня.

Затем она сунула свою пачку мне, хотя, конечно, знала, что я не курю. Просто очередной ее прикол. Я отрицательно помахала кистью.

– А мальчики тебе нравятся? – залезла без мыла в разговор Павлова.

– Нравятся, – ответила я, изобразив удивление, демонстрирующее нелепость подобного вопроса. Ведь нельзя разговаривать с ними словно беззащитный ребенок, отвечающий на провокационные вопросы хамоватых подростков. Нельзя позволить им делать из меня ребенка.

Они и в детстве были бессердечными, а теперь стали еще хуже. Жестокие дети вырастают в жестоких подростков, а потом уже не вырастают в людей.

– А кто нравится? – поддержала свою приспешницу Кукольная Тварь. – Из класса нравится кто-нибудь?

Я, по-деловому поджав губу, помотала головой.

– Да ладно, – противно усмехнулась Рыбина, как оказалось, следившая всё это время за разговором сквозь музыку в наушниках, и отхлебнула из своей банки. – Она в Навалоцкого влюблена.

– Правда? – развеселилась Кукольная Тварь.

– Не-ет, – оправдывалась я. – Ничего я в него не влюблена.

– Ага, конечно, трынди больше, – гоготала Рыбина, яростно молотя челюстями жвачку.

– Да она в него еще давно втюхалась, – проверещала Павлова.

– Не-ет, – я обиженно мотала головой.

– Ой, да и че тут такого, – сказала Кукольная Тварь. – Навалоцкий же красивый, он много кому нравится.

– Ну да, – вдруг сменив тупое радостное лицо на тупое серьезное, пробормотала Рыбина. – Симпатичный.

– Хороший мальчик, ниче не скажешь, – подтвердила Павлова, поднося банку к своим губам.

– Только трахаться не умеет, – продекламировала Кукольная Тварь. И они втроем заржали. Затем она добавила: – Разве что со своим мотоциклом, наверное, неплохо. Он с ним уже всех затрахал.

И снова лошадиный смех разнесся над лесом.

Они выпускали сигаретный дым как будто нарочно около меня, чтобы сделать мне неприятно. Чуть ли не прямо в лицо мне выдували. Я даже стала покашливать.

– А ты с ним еще не трахалась, что ли? – пробурчала Кукольная Тварь, залив в горло очередную порцию своего коктейля.

– Нет, – проговорила я, уводя глаза.

Если всё это время мне хотелось уйти, то в этот момент мне захотелось сбежать не оглядываясь. А мой чертов телефон, находившийся в потных руках Рыбиной, не позволял мне этого сделать. Ведь если бы я ушла без него, не факт, что мне бы его потом вернули, по крайней мере, в целости и сохранности. Они могли бы сказать, что думали, что я вернусь, и оставили его в лесу, вот только не вспомнили бы, где именно.

– Куколка, ты че, да она ж целка еще, – усмешливо провизжала Рыбина. И словно насторожила этим всех.