Снег

– Этому миру мы больше не нужны, – раздается мой голос. – И он не нужен нам.

Вот и акулий плавник показался над поверхностью воды.

– Что ты несешь?! – скриплю я.

– Этот мир уродлив и фальшив, – ворчит Алиса. – Здесь ни у кого нет имен. Все никто. Нам пора отправляться в идеальный мир.

– Не ты ли меня оттуда вытащила, а?

– Да, – говорит она. – Тебе нужно было получить всё, что ты недополучила. Погасить все долги. Получить свободу. Теперь ты всё получила, ты готова. Пора уходить.

– Нет, я больше не хочу, – рявкаю я.

– Нет смысла цепляться за этот мир. Мы его переросли. Мы должны переходить во второй класс.

– Я ничего не успела понять в первом, я остаюсь на второй год.

– Хочешь наворачивать круги в этом беспросветном тумане?

– Ты же говорила, что я источник света.

– Если что-то светит, значит, оно сгорает. Ты же сама знаешь, что книжные герои кончают жизнь самоубийством, хоть об этом и не говорится на страницах, всё это случается после. Это закономерно. А еще вспомни Русалочку, которая одна из немногих, кто покончил с собой еще в книге. Вспомни, что это был не конец, вспомни, что случилось с ней после этого. Она стала морской пеной и дочерью воздуха, она стала божеством нового уровня, она перешла на ступень выше.

– Нет, – протестую я. – Этим нарочно грешат авторы, и в книгах, и в фильмах, они просто делают счастливую концовку там, где ее быть не может, и убаюкивают этим читателя-зрителя, мол, душа героя вознеслась в рай и наконец воссоединилась со своими любимыми. Это лживая психотропная пилюля сладкого финала, где в реальности герой банально умер. Умер, и всё.

– А как же все эти истории из жизни? Как же балалаечное доказательство?

– Я не хочу сейчас думать об этом, – отмахиваюсь я. – Все эти потусторонние слухи, насколько они правдивы? Это могут быть мистификации, неправильные переводы, испорченные телефоны, с кучей добавленных несуществующих на самом деле деталей при каждом новом пересказе, да и сама история может быть просто ложью.

– Ложь – это то, чем ты себя окружила. Единственная истина в твоей жизни – это я.

– Нет, ты тоже ложь. Тебя нет, тебя нет, тебя нет, – бормочу я и интуитивно закрываю уши ладонями, хоть и знаю, что меня это не защитит от ее голоса.

– Меня нет? Ты думаешь, не существует никакой Алисы? Так вот слушай, правда в том, что не существует никакой Олеси. Ты всего лишь готовая модель с набором характеристик, одна из многих, в тебе нет ничего уникального. Ты родилась в такое-то время в таком-то городе в такой-то семье, и вот – большая часть твоего мира уже подготовлена: религия, мировоззрение, образование. Нет никакой Олеси. Любой твой поступок – это даже не твой выбор. Ты обыкновенный набор программ, со сформированными средой и генами реакциями на внешнее воздействие. У тебя нет никакого свободного выбора, твой мозг делает его еще до того, как ты осознаешь это решение, полагая, что сама его приняла. Нет никакой Олеси. Твой мозг создал тебя, создал твою личность, чтобы эффективно решать свои задачи. Он направляет тебя, а не ты его. Твоя душа – не полноценный субъект, ты всего лишь часть большого механизма – твоего мозга, который живет по своим правилам и навязывает тебе свой путь, тот, который нужен ему. Но в какой-то момент мозг понял, что ты не справляешься, ты мешаешь ему идти туда, куда он хочет, и тогда он создал меня. Я решила все твои проблемы, разрубила все узлы, я починила и завела твой развалившийся мотор, чтобы мы могли наконец оторваться от земли и полететь на солнце.

– Как ты можешь, после всего что было, снова тянуть меня туда? Так нельзя. Так нечестно. Ты жестокая.

– Я жестокая?

– Да. Ты безжалостная. Ты убила Кукольную Тварь, ты…

– Нет, нет, моя родная, – перебивает меня Алиса. – Это в тебе сейчас говорит какая-то ложная память. Видимо, ты кое-чего помнить не хочешь, потому что тебе это неприятно. Я здесь ни при чем. Я предложила, но ничего не сделала. Всё сделала ты. Это ты толкнула Кукольную Тварь. Не я. Это ты подставила ей подножку. Не я. Это ты ее убила. Не я.

Передо мной вспышками возникают кадры. Я смотрю на ковыляющие по лестнице ноги, обутые в модные туфли на высоких каблуках – потому что жду. Я выставляю ногу, преграждая им путь, – потому что так надо. Я держу ее устойчиво, пока об нее спотыкается человек, – потому что так правильно.

Это я толкнула Кукольную Тварь.

Это действительно была я, а не Алиса.

Это я.

Дело закрыто.

И как мне теперь жить с этим знанием? Снова пытаться подавить его в себе или вместе с ним барахтаться в чувстве вины?

– Нам пора умереть и возродиться в новом мире, – говорит Алиса. – Это неизбежно.

– Это не тебе решать, – рычу я.

– Ты меня не удержишь.

– Я сильнее тебя.

– Уверена? – издевательски выплескивает она. – Я расскажу тебе одну историю. Жила-была одна девочка…

– Заткнись! – взрываюсь я. – Заткнись! И исчезни! Просто исчезни!

В палату входит женщина в белом халате. Следом – моя соседка.

– Что за шум? Здравствуйте, я ваш врач. Как себя чувствуете?

– Неоднозначно, – отвечаю.

– У вас…

Я не слушаю, о чем глаголет врачиха. Я смотрю в окно на падающий снег.

Мое имя Смятение.