Снег

Мое имя Опасение.

Мое имя Жуть.

– Когда я могу уйти? – перебиваю я.

– Я же говорю, вы потеряли не критично много крови. Вам нужно отдохнуть. Утром, когда я вас обследую и вы пройдете психотерапевта, будете переведены на дневной стационар.

– Психотерапевта?

Врачиха молчаливо кивает, а на ее лице проскальзывает снисходительное «ну а как ты, психопатка, хотела?». Вот так: теперь мной займутся специалисты. И хорошо, если назначат мне какие-нибудь не особо ядовитые таблетки, типа валерьянки, чтобы я просто лучше спала. А не принудят проходить сложную, утомительную терапию, заканчивающуюся лоботомией.

– Постарайтесь уснуть, – говорит доктор и уходит.

Она советует мне уснуть. Должно быть, она хреновый врач. Сейчас сон для меня – это верный способ заглянуть в потусторонний мир и остаться там навсегда.

Полная девушка в пижаме смотрит на меня некоторое время, а потом укутывается в одеяло.

– Ты в погоде разбираешься? – закидываю я.

– А что тут разбираться – снег идет, – кудахчет она.

– А скоро закончится?

– Говорят, сегодня последний раз…

– Не-е, – буркаю я. – Говорят все, а не знает никто. Долго идти будет?

Соседка отрывает голову от подушки и смотрит в окно:

– Всю ночь точно будет. – И вновь ложится.

Ночь, значит.

Эту ночь я могу не пережить. Нужно думать. Нужно быстро думать. Нужно думать так, чтобы мои мысли не были услышаны. А это невозможно.

А что же возможно?

Мое «второе я» хочет покончить с собой. А стало быть, и со мной.

Я чокнутая.

А Алиса совершенно чокнутая.

Меня посещают только опасливые мысли, других посетителей в это время в палату, очевидно, не пускают.

Я не хочу умирать. Больше не хочу.

– Слушай, – говорю я. – Мне нужна твоя помощь.

Соседка медленно, видимо, не ожидая такого поворота, встает с постели и подползает ко мне – садится на край кровати.

– Я немного не в себе, – протягиваю.

– Это я уже поняла.

– Нет, это только малая часть. Я могу навредить себе.

– Да и это не секрет.

– Я хочу, – шепчу, – чтобы ты привязала меня к кровати. Руки и ноги. Так, чтобы я не смогла развязаться.

Соседка встает с моей койки и настороженно прикусывает губу. Она озадаченно подносит палец ко рту, осматривается вокруг, берет пару простыней и пыхает:

– Да и мне так спокойней будет.

Она делает всё на совесть.

Во время связывания я чувствую себя не жертвой маньяка, а участницей ролевых игр. Вот только сценарий не обычный, не романтический.

– Пожалуйста, не развязывай меня до утра, пока не придет врач, – прошу я. – Даже если я буду умолять и кричать.

Она послушно кивает. А затем достает из тумбочки беруши и затыкает ими свои слуховые проходы. Да с ней и в разведку идти можно.

Я чувствую себя вялой. Мне хочется спать. Но всю ночь я не смыкаю глаз. Потому что мне страшно.

Гляжу в окно, как вокруг фонаря вертятся снежинки.

Алиса не дает о себе знать. И я не чувствую ее присутствия.

Она послушалась и исчезла?

Может, она все-таки умерла от истечения кровью, а я выжила?

Может ли она умереть без меня?

Я не знаю. Я всё еще ничего толком не знаю о смерти. Только то, что смерть – профессиональный критик.

23

Утром снег не прекращается. Но он уже не такой сильный. Хотя для меня это не доказательство, что я – это только я.

Обе мои соседки спят спинами ко мне: одна – с берушами в ушах, другая – под анестезией, и если бы Алисе удалось завладеть моим телом, то никто бы меня не спас. Даже не представляю, что бы они предприняли, увидев меня, одержимую злым духом и борющуюся с самой собой. Скорее всего, предпочли бы не вмешиваться. И их можно было бы понять.

Но Алиса промолчала всю ночь. И это пугает не меньше, чем ее явное присутствие.

– Что это? – удивленный голос появившейся в двери врачихи. – Кто вас связал?

Следом за ней заходит молодой человек с детским лицом и нежными усиками – тоже в белом халате, с тетрадкой в руке.

Я бэкаю, мэкаю, пытаюсь что-то объяснять, мол, поспорила с соседками и проиграла.

Врачиха меня развязывает и спрашивает о самочувствии. Я говорю, что всё хорошо. Затем она представляет своего спутника. Тот оказывается тем самым психотерапевтом, которому по должностной инструкции сегодня надлежит вытащить меня из депрессивного сумрака и вернуть в мир счастливых людей.

Лучше бы она сначала привела окулиста, а то я вообще не вижу смысла разговаривать с этим юнцом.

Поскольку он молод, надо полагать, что меня ему вручили для практики. Возможно даже, я у него буду первая самоубийца. А учитывая придурковатость его усов, то возможно, и первая девушка без медицинского образования, с которой он вообще заговорит.

Моя врачиха уходит, наказав мне прийти завтра на повторное обследование. А вчерашний студент изображает дружелюбную улыбку и просит разрешения сесть на мою кровать.

Я, конечно, киваю.

И где ты был, целитель, когда мне это было нужно? В библиотеке пропадал, наверное. А сейчас всё уже – не нужно, сама разобралась. Ну, почти.