Снежинка

Следующие тринадцать часов мы провели в приемном отделении, дожидаясь консультации врача. Дежурная медсестра нервничала, пока мы не сообщили, что уже были в больнице и ее выписали.

Мама смотрела в пустоту, пока врач скороговоркой оглашал нам список вариантов, большинство из которых для человека в ее состоянии никак не годились. Самым диким его предложением была тренировка осознанности. Мы с Билли переглянулись.

— К сожалению, больным без индивидуальной медицинской страховки ждать очереди на стационарное лечение приходится долго до безумия. — Последнее слово он произнес без всякой иронии.

— А если у нее будет страховка? Что, если я застрахую ее прямо сейчас?

— Ну, никаких гарантий нет, но шансы на выздоровление определенно возрастут.

— Предоставьте это мне. — Билли пожал врачу руку, словно продал ему стадо коров.

Отель «Мир»

Дяде позвонили: место для мамы появилось. Билли реагировал так, будто ему удалось в последнюю минуту забронировать номер в отеле.

— Отлично, хорошо. Огромное спасибо. Спасибо.

Он показал мне большой палец.

Мамины сумки я уже собрала. Этого звонка мы ждали дни напролет. Каждый раз, как Билли подходил к задней двери, мне приходилось сдерживаться, чтобы не выбежать ему навстречу и не начать умолять, чтобы он позвонил им еще раз.

Билли повесил трубку.

— Дебс, я ее отвезу. Тебе ехать не обязательно. Я сам справлюсь.

— Я хочу увидеть, что это за место.

Он вздохнул:

— Ладно.

В машине я постоянно открывала и закрывала глаза, чтобы убедиться, что не сплю. Желудок сжался в кулак, словно пытаясь вцепиться в реальность. Стоило закрыть глаза, я оказывалась дома, где пахло коровьим говном и бубнило говнорадио. Стоило их открыть, и дождь коверкал город за окном. Мимо пролетел Хьюстонский вокзал. Гордая, что его узнала, я ухватилась за него, как за веху собственной нормальности.

* * *

Все знают клинику Святого Патрика. Сюда приходят сдаваться алкоголики и анорексики. Я думала, что она находится в пригороде, но здание красного кирпича стоит ровнехонько посреди Дублина.

— Это Джонатан Свифт придумал, — сказала я, когда дядя остановил машину.

— Что?

— Я про это заведение. Он завещал деньги на строительство.

— Это мужик, который написал «Путешествия Гулливера»?

— Да, а еще «Скромное предложение», в котором предлагал есть детей.

— У твоего деда была отличная присказка. Проголодавшись, он говорил: «Прямо сожрал бы детскую задницу сквозь стальной стул».

— Мило, — сказала я.

Едва мы вывели маму из машины, как дождь ударил ей в лицо. На мгновение мне показалось, что крохотные водяные брызги совершат чудо. Она дрожала от холода, а стоять на ногах не могла. Мы с Билли, подхватив под руки, подвели ее к главному входу.

Маме выкатили кресло, но у нас создалось впечатление, что, по мнению персонала, оно ей не требовалась. Усадив маму на сиденье, медсестра обернулась и подмигнула Билли:

— К концу недели поставлю ее на ноги.

Мы оставили мамины вещи в ее палате, и медсестра провела нам экскурсию по клинике. Мы шли по светлым помещениям. Стул будто утверждал свою фиолетовость. Столы были неоспоримо синие. Куда бы я ни взглянула, круги встречались чаще овалов. Квадраты преобладали над прямоугольниками. Все здесь напоминало начальную школу, где меня заставляли закрашивать пространство между контурами.

Нам показали музыкальную комнату и художественную студию. У них имелась и библиотека. Медсестра, похоже, оптимистически полагала, что мама станет упражняться в спортзале.

— Это лишь малая часть того, чем мы будем заниматься, — сказала она.

Мне понравилось, что, говоря о моей матери, она использовала королевское «мы». Маме это шло.

* * *

Мы не успели опомниться, как пришла пора оставить маму одну обживаться в этом незатейливом месте. Дождавшись, пока Билли выйдет, я стала рыться в ее чемодане в поисках стромбуса. Я даже не была уверена, что положила его, но теперь он казался необходимым. Наконец, копаясь в одежде, я почувствовала холодное прикосновение причудливой, завитой костяной раковины.

Я поднесла стромбус к маминому уху. Ее взгляд не изменился. Я положила ракушку себе в ладонь и накрыла маминой рукой. Я точно подкладывала яйцо птице, молча умоляя взять под крыло эту хрупкую чужую надежду.

Механика любви

Я сидела у Ксанты на диване, глядя, как по экрану ее ноутбука бегут титры «Трудностей перевода». Она сказала, что это ее любимый фильм, а я никогда его не видела, поэтому мы его и включили. Оказалось, он всего-навсего про мужика из «Охотников за привидениями» и Скарлет Йоханссон, которые болтаются по Токио и сражаются со скукой. И вот фильм закончился. Я почувствовала себя дурой, поскольку ждала, что в нем что-нибудь произойдет. Ксанта стала объяснять, почему считает режиссера гением. Как выяснилось, я не знала ни одного кинорежиссера, кроме Стивена Спилберга.

— Тебе не понравилось, — сказала она.

— Неправда! — возразила я, но она поняла, что я вру. Во время лучших, по ее мнению, моментов она всякий раз посматривала на меня и следила за моей реакцией.

Ксанта чистила ногти, собирая грязь на ноготь указательного пальца и смахивая на пол.