Снежная роза

Буало не стал говорить, что оказавшиеся в отчаянном положении люди иногда теряют голову и ищут помощи у самых неожиданных знакомых. Он любезно распрощался с любовницей графа и поспешно удалился.

После его ухода мадам Биссон зажгла новую сигарету, разорвала визитную карточку комиссара на две части и бросила их в пепельницу.

Что же до Буало, то он поглядел на часы, подумал, ехать ли ему домой или все же заскочить на прощание на работу, и выбрал второе. В глубине души он надеялся на какой-нибудь важный звонок – например, отчет баллистиков по оружию. Однако в реальности получилось даже лучше, потому что консьерж на втором этаже дворца правосудия сообщил комиссару, что его дожидается какая-то дама.

– Вот она, – добавил консьерж, указывая на сидящую на диванчике молодую особу в сером костюме в тончайшую белую полоску и шляпке с вуалью, скрывающей верхнюю часть лица. Комиссар подошел к посетительнице; при желании он мог бы похвастаться, что узнал ее еще издали, от застекленной клетки консьержа.

– Добрый вечер, госпожа графиня, – промолвил Буало серьезно, глядя на нее сверху вниз. – Вы хотите что-то мне сказать?

Глава 9 Перчатки

Наташа подняла голову. Для визита во дворец правосудия она выбрала, по ее понятиям, самую простую одежду – но все равно смотрелась в толпе свидетелей, просителей и газетных репортеров как существо с другой планеты.

– Да. Это по поводу тех перчаток, которые вы мне показывали, – выпалила она.

Комиссару стало любопытно. Он почти не сомневался, что всей правды Наташа ему не скажет и в лучшем случае он узнает от нее полуправду. Однако быстро она сообразила, что полиция уже установила владельца перчаток и дальнейшее запирательство не то что бесполезно, а может привести к самым неприятным последствиям!

– Прошу вас следовать за мной, – промолвил он подчеркнуто официальным тоном.

Наташа сжалась, но все же встала с места и, стуча каблучками, прошла за комиссаром до его кабинета почти в самом конце этажа.

– Я бы хотела взглянуть на эти перчатки снова, – сказала графиня, нервничая. – Кажется, они похожи на мои. После того как вы ушли, я стала искать свои перчатки и… нигде их не обнаружила.

Буало знал, что она лжет; он знал, что она узнала свои перчатки еще тогда, когда он предъявил их у нее дома. Тем не менее он отпер сейф, обошел стол и подал перчатки Наташе, стоя с ней рядом, чтобы не дать ей возможности уничтожить или повредить улику.

Повертев перчатки в руках, гостья вернула их комиссару.

– Да, это мои. Значит, я их оставила у Раймонды, а Морис забрал, чтобы мне вернуть.

И она очаровательно улыбнулась, но улыбке противоречила тревога, которая то и дело проглядывала в ее глазах – и, по правде говоря, делала ее еще красивее.

– Когда именно вы их оставили у мадам де Фермон?

– Мы с Робером заезжали к Раймонде проведать детей… Когда же это было? В начале сентября.

– Интересно, подтвердит ли мадам де Фермон, что вы забыли у нее перчатки? – негромко заметил Буало, возвращаясь за свой стол. – И почему Морис столько дней возил перчатки с собой? Вы ведь не так уж редко виделись с де Фермонами, госпожа графиня, он давно мог их вам вернуть. Не хотите ли присесть?

– Представьте себе, не хочу, – с вызовом ответила Наташа.

Мало кто осмеливался говорить с комиссаром таким тоном, и он решил, что просто так этого своей собеседнице не спустит.

– Вам уже известно, что мы нашли труп? – спросил он как бы между прочим.

Наташа меж тем уже успела сделать шаг к выходу, но эти слова застали ее врасплох, и она обернулась.

– Труп? Чей труп? Мориса?

– Да. Он был убит выстрелом в голову, а его подруга Франсуаза Дюфур исчезла.

– Боже мой… – пробормотала Наташа. – Бедная Раймонда! А… а почему Симона исчезла?

– Не исключено, что именно она убила Мориса.

– Симона? – с изумлением переспросила посетительница.

– Да, а почему нет?

– Сразу же видно, что вы ее совершенно не знали, – сказала Наташа. Она казалась по-настоящему расстроенной и растерянной, и сколько комиссар ни всматривался в ее хорошенькое личико, он не видел ничего настораживающего, ничего деланого, ничего фальшивого. – Она любила Мориса, она бы никогда… Никогда!

– Разумеется, мы еще будем все расследовать самым тщательным образом, – сказал Буало. – Но нам нужна правда, а между тем ее-то нам чаще всего и не говорят. Даже когда речь идет о пустяках вроде ваших перчаток.

– Мсье комиссар…

Но Буало уже перешел в режим «добряк, почтенный отец семейства, который никому не захочет причинить неприятностей». Он не то чтобы в одно мгновение преобразился – нет, он словно решился обнажить перед свидетелем свое истинное лицо: вот, мол, я какой, посмотрите, какая у меня простодушная улыбка, какой я бесхитростный, ну скажите же мне правду, чего вам стоит? Обещаю вам, никто никогда не узнает, это останется только между нами…